Андрей Жвалевский - Бежим отсюда!

Прозвучал звонок, распахнулась дверь, и в класс почти вбежала учительница — маленькая, сердитая и бодрая. На секунду Соне показалось, что Валерия Кирилловна опять устроила какое-то колдовство и превратилась в свою полную противоположность. Однако новая учительница оказалась слишком непохожей на директрису.

— Здравствуйте-садитесь! Не вертеться! Меня зовут Фатима Моргановна! Я запишу!

И она очень быстро, большими печатными буквами вывела на доске: «Фатима Моргановна».

— С сегодняшнего дня и до конца учебного года я буду вашей учительницей! Если хотите что-то спросить, поднимите руку, но пока никаких вопросов — проверяем домашнее задание! Вы должны были выучить стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова «Белеет парус одинокий»! К доске пойдет…

Учительница распахнула журнал, ткнула в него пальцем.

— Данилов!

Олег и Петя переглянулись, но не встали.

— А какой Данилов? — спросил Олег. — Нас два!

— Я же ясно сказала: кто хочет задать вопрос — поднимает руку! Данилов, к доске!

— Но нас два…

— Значит, обоим — два! Отвечать пойдет… Никитина!

Даша, морща лоб, двинулась к доске.

— Э-э-э… — начала она.

— Там нет никакого «Э-э-э»! — отчеканила Фатима Моргановна. — На балл ниже!

— Белеет парус одинокий…

— Не «одинокий», а «одинокой»! — учительница сунула книгу под нос Даше. — Вот! Это классика, надо знать!

Даша растерянно заморгала.

— Что ты моргаешь? — спросила Фатима Моргановна. — Забыла? Тогда двойка!

Даша открыла рот, закрыла… и подняла руку.

— Что это за фокусы? — взвилась учительница.

— Я спросить хочу. Вы сами сказали, если хочешь спросить — подними руку.

На скулах маленькой учительницы выступили пунцовые пятна.

— Значит, так? — сказала она. — Над учителем издеваться? Садись, два!

Потом она вызвала еще троих, и только Эльке не поставила двойку.

Следующей была математика. Матвей приободрился — ему хотелось показать, как здорово он умеет решать задачи на движение, но до задач дело не дошло. Фатима Моргановна начала урок с проверки тетрадок — и все сорок пять минут угробила на это.

— Что тут написано? — спрашивала она, тыкая Вадику тетрадкой чуть ли не в нос. — Что это?

— Я не вижу, — честно ответил Вадик. — Тетрадка слишком близко.

— Тут написано «ученика»! А должно быть… — учительница сделала паузу, чтобы дать Вадику шанс самому заметить ошибку.

— И должно быть «ученика», — сказал Вадик. — Я же не ученица.

— Ты не ученик! Ты учащийся! И на тетрадке должно быть написано: «учащегося»!

— Но Валерия Кирилловна…

— А своей головы у тебя нет? За тебя Валерия Кирилловна должна думать? Может, и в туалет она за тебя ходить будет? Что за глупые смешки? Даниловы — обоим двойки! И тебе два!

К Сониной тетрадке она придралась за плохой почерк, Веронику отругала за неправильные поля. Дашину тетрадку долго вертела в руках и вернула с недовольным выражением лица:

— Вот можешь, когда захочешь! А четыре строчки классика выучить не в состоянии!

Настоящая гроза грянула, когда она дошла до Толика.

— А я тетрадку дома забыл, — признался он.

— Что?! А голову ты не забыл? Или у тебя в голове мозгов нет? Она тебе для шапки дана? Как можно забыть тетрадь?! Что ты молчишь?

— Но я…

— Он еще и огрызается…

Все уроки превратились в сплошное «Два!», «Мозгов нет?», «Что ты тут молчишь?».

К большой перемене «вэшки» устали больше, чем за предыдущие полгода. Они собрались в коридоре, но сил не было даже поругать новую учительницу. Некоторые девчонки тихонько плакали.

— Может, она права, — всхлипнула Вероника. — Может, я правда, тупая? Надо было сначала фамилию написать, а потом имя, а я наоборот…

— Ничего она не права, — хмуро перебила ее Даша. — Какая разница, в каком порядке?

— А я до сих пор не понял, — задумчиво сказал Вадик, — почему правильно три умножать на пять, а не пять на три?

— Потому что на пяти тарелках лежат три яблока, — объяснила Эльвира.

— И что?

Элька пожала плечами:

— Но Фатима Моргановна сказала, что надо три на пять… То есть пять на три… Ой! Я забыла!

Элька даже вспотела от испуга.

— Валькирия и то лучше была! — заявил Олег.

— Надо ее вернуть! — поддержал брата Петя.

— Как? — удивился Матвей.

— Как-как… устроим новой училке темную, — предложил Олег. — А чего, она маленькая, мы ей на голову пальто…

— Не надо темную, — испугалась Соня, — давайте просто с ней поговорим…

— Ага, — шмыгнула носом Вероника, — так она тебя и послушала.

— Тем-ну-ю! Тем-ну-ю! — начали скандировать близнецы, но на всякий случай шепотом.

— Не говорите ерунды, — покачала головой Даша. — А если вас поймают? В тюрьму посадят.

— Что значит «нас»? — удивился Олег. — Мы же всем классом будем «темную» делать!

— А весь класс не посадят, — кивнул Петя, но тут же засомневался. — Или посадят?

— Не будем делать «темную», — перебил Толик. — Давайте лучше веревочку натянем, она споткнется и что-нибудь себе сломает.

И пошли варианты один другого страшнее: подпилить ножку стула, набить гвоздей в стул остриями вверх, подвесить над дверью здоровенный камень, который упадет Фатиме Моргановне на голову… Соня потихоньку отошла в сторону, чтобы не слушать. Там ее уже ждал Эльф.

— Они ведь это несерьезно? — спросила она у друга. — Просто шутят?

Эльф мрачно покачал головой:

— Какие уж тут шутки…

И оказался прав. Большинством голосов был утвержден способ извести нехорошую учительницу. Близнецы сбегали в столовую и стащили там бутылку подсолнечного масла. Пока половина класса следила за коридором, вторая половина тщательно поливала маслом линолеум у учительского стола.

Бутылку выбросили в туалет, стул поставили так, чтобы пятно не бросилось в глаза. И сели ждать. Вместе со звонком Фатима Моргановна вошла в кабинет. Но не одна. Рядом с ней возвышалась Валерия Кирилловна. На фоне маленькой учительницы она казалась еще значительнее и грознее.

— Садитесь, — сказала она. — Фатима Моргановна сказала, что вы очень плохо подготовлены. Двадцать восемь двоек за день. Это катастрофа.

Она говорила спокойно, но четвертому «В» в полном составе захотелось забраться под парты.

— Я должна попросить прощения, — продолжила директор. — И у Фатимы Моргановны, и у вас.

Теперь «вэшкам» захотелось не просто залезть под столы, но и зарыться в линолеум.

— У меня не надо! — маленькая учительница выглядела ошарашенной. Наверное, она не к такому разговору готовилась. — То есть вообще не надо просить прощения! Это они!..

— Виновата я, — Валькирия только чуть-чуть повысила голос, но этого хватило, чтобы Фатима Моргановна захлопнула рот. — Мне и придется исправлять.