Вальтер Скотт - 7 лучших историй для мальчиков

– Вот что, Гек, мы попытаем счастья, когда индейца Джо там не будет. При нем не удастся. Если будем сторожить каждую ночь, то наверное заметим, когда он уйдет, а там живо стащим сундучок.

– Ладно, идет. Я буду сторожить ночь напролет, и каждую ночь, если ты возьмешь на себя остальную половину дела.

– Согласен. Тогда ты валяй на Гупер-стрит и мяукай; если я буду спать, брось в окно песком, и я проснусь.

– Решено и подписано!

– Теперь, Гек, гроза прошла, и я пойду домой. Часа через два начнет светать. Ты вернешься и будешь сторожить, так?

– Сказал, буду, Том, и буду. Буду следить за этой харчевней каждую ночь хоть целый год. Спать буду днем, а ночью сторожить.

– Отлично. Где же ты будешь спать?

– На сеновале у Бена Роджерса. Он меня пускает, и негр его отца, дядя Джэк, тоже. Я таскаю воду для дяди Джэка при случае и иной раз прошу у него поесть. Он предобрый негр, Том. Иногда даже ем вместе с ним. Только ты не рассказывай об этом. С голодухи делаешь и такие вещи, которых не стал бы делать всегда.

– Ладно, если ты не понадобишься мне днем, Гек, я тебя не стану будить. Спи себе, мешать не буду. А если ночью заметишь что-нибудь, беги ко мне и мяукай.

Пикник. – Гек напал на след Джо. – Жажда мести. – На помощь вдове.

Первое, о чем услышал Том в пятницу утром, была радостная новость – семейство судьи Татчера вернулось в местечко накануне вечером. На время Том забыл и об индейце Джо, и о сокровище, и Бекки заняла главное место в помыслах мальчика. Он повидался с нею, и они чудесно провели день, играя в жмурки и в пятнашки с толпой школьных товарищей. День завершился и увенчался особенной удачей: Бекки пристала к матери с просьбой устроить завтра давно обещанный и долго откладываемый пикник, и та согласилась. Восторгу девочки не было границ, а Том вполне разделял его. Приглашения были разосланы еще до заката солнца, и деревенская детвора закончила день в лихорадке сборов и предвкушений удовольствия. Возбуждение Тома долго не давало ему уснуть, и он лелеял надежду услышать мяуканье Гека и, раздобыв сокровище, изумить завтра Бекки и участников пикника; но ожидания его были обмануты. Сигнала в эту ночь не было.

Наступило утро; часов в десять-одиннадцать в доме судьи Татчера собралась беззаботная и шумная компания, и все было готово к отправке. Старшие обыкновенно не стесняли участников пикника своим присутствием. Считалось, что дети в безопасности под крылышком нескольких молодых девиц лет восемнадцати и нескольких молодых джентльменов лет двадцати трех или около того. Старый паровой паром был нанят по этому случаю, и вскоре веселая толпа, нагруженная корзинами со съестным, наполнила главную улицу. Сид был болен и не мог участвовать в прогулке, Мэри осталась ухаживать за ним. Последние слова мистрис Татчер, обращенные к Бекки, были:

– Не возвращайся слишком поздно. Лучше останься ночевать у какой-нибудь подруги, которая живет близ пристани.

– Я останусь у Сюси Гарпер, мама.

– Хорошо. Смотри же, веди себя прилично, не шали.

Как только тронулись в путь, Том сказал Бекки:

– Послушай, я тебе что-то скажу. – Чем идти к Гарперам, заберемся на холм к вдове Дуглас. У ней есть мороженое! Почти каждый день бывает – целые горы. И она будет ужасно рада.

– О, это будет чудесно!

Однако Бекки призадумалась и сказала:

– А что мама скажет?

– Да как она узнает?

Девочка снова подумала и сказала неохотно:

– Я думаю, это нехорошо, хотя…

– Хотя – пустяки! Мама не узнает, значит, о чем же беспокоиться? Она только того и хочет, чтобы тебе было весело, и наверно бы согласилась, если бы ей пришло это в голову. Наверное!

Роскошное гостеприимство вдовы Дуглас было большим соблазном. Оно и убеждения Тома решили вопрос. Решено было никому не говорить об этом проекте.

Внезапно Тому пришло в голову, что Гек может явиться в эту самую ночь и подать сигнал. Эта мысль порядком охладила его одушевление. Но все-таки он не хотел отказаться от посещения вдовы Дуглас. Да и зачем отказываться, рассуждал он, если сигнала не было прошлой ночью, то почему бы ему быть в эту ночь? Верное удовольствие, ожидавшееся вечером, перевесило неверную надежду на сокровище; и, как и подобает мальчику, он решил последовать сильнейшему влечению и не думать больше о сундучке с деньгами в этот день.

Спустившись на три мили по течению, паром причалил у лесистой долины. Толпа высыпала на берег, и вскоре лес и береговые обрывы огласились криками и смехом. Все способы довести себя до изнеможения и пота были пущены в ход, и мало-помалу легкомысленная публика стала собираться на стоянку, с соответственными аппетитами, и началось истребление вкусных яств. За пиршеством последовали отдых и болтовня в тени развесистых дубов. Вдруг кто-то крикнул:

– Кто согласен идти в пещеру?

Все были согласны. Запаслись пачками свечей, и все стали карабкаться на холм. Устье пещеры находилось высоко на склоне холма, вход имел форму буквы «А». Массивная дубовая дверь была открыта настежь. За ней находилась небольшая пещера, холодная как ледник, отделанная самой природой в крепкий известняк, сочившийся холодной росой. Было романтично и таинственно стоять здесь в глубокой мгле и смотреть на зеленую долину, озаренную солнцем. Но внушительность этого впечатления вскоре ослабела, и снова началась возня. Как только кто-нибудь зажигал свечку, все кидались на него; начиналась борьба и защита. Наконец кому-нибудь удавалось вырвать или задуть свечу, и следовал взрыв веселого смеха и гвалта и новая борьба. Но всему бывает конец. Все общество двинулось по ступенькам главной галереи, и мерцающее пламя свечей тускло осветило высокие стены пещеры, поднимавшиеся футов на шестьдесят. Эта галерея имела в ширину не более восьми или десяти футов. От нее то и дело отходили в обе стороны другие узкие и высокие расселины, так как пещера Мак-Дугаля представляла из себя лабиринт извилистых ходов, пересекавших друг друга и никуда не выходивших. Говорили, что человек мог бы бродить дни и ночи по извилистой сети трещин и расселин и так и не выбраться из пещеры, мог бы спускаться все ниже и ниже в глубь земли и находить все то же, лабиринт под лабиринтом, без конца. Не было человека, который знал бы эту пещеру. Это было невозможно. Большинство молодых людей знали только часть ее и обыкновенно не заходили дальше знакомой части. Том Сойер знал ее не больше, чем другие.

Все сборище прошло по главной галерее приблизительно три четверти мили, затем отдельные группы и парочки начали ускользать в боковые ходы, бегать по мрачным коридорам и внезапно настигать товарищей там, где ходы перекрещивались. Тут можно было прятаться друг от друга в течение получаса, не выходя из «известной» части пещеры.