Вальтер Скотт - 7 лучших историй для мальчиков

– Говорите, Айртон.

– Не пора ли послать распоряжение «Дункану» держаться вблизи берегов?

– Зачем это? – вмешался Джон Манглс. – Когда мы доберемся до мыса Туфольд, тогда и будет своевременно послать такое распоряжение. А если какой-нибудь непредвиденный случай заставит нас направиться в Мельбурн, нам придется пожалеть, что там нет «Дункана». К тому же судно, должно быть, еще и не вышло из ремонта. Поэтому я считаю, что лучше с этим обождать.

– Хорошо, – согласился Айртон, не настаивая на своем предложении.

На следующий день маленький отряд покинул Сеймур. Он был хорошо вооружен и готов ко всяким неожиданностям. Через полчаса путешественники снова очутились в эвкалиптовом лесу, тянувшемся на восток. Гленарван предпочел бы ехать по открытым местам. Равнина, конечно, была бы менее благоприятна для нападений и засад, чем густой лес. Но выбора не было, и колымага в течение целого дня пробиралась между однообразными великанами-эвкалиптами. Вечером, проехав вдоль северной границы графства Энглези, наши путешественники пересекли сто сорок четвертый меридиан и раскинули лагерь у границы округа Мёррей.

На следующий день, 5 января, наши путешественники вступили в обширный округ Мёррей. Этот малообследованный, необитаемый край простирается до высокой гряды Австралийских Альп. Цивилизация еще не разделила его на отдельные графства. Вообще эта часть провинции мало известна и мало посещаема. Когда-нибудь эти леса падут под ударами топора лесопромышленника, а луга будут отданы стадам скваттеров, но пока здешняя почва так же девственна, как в те времена, когда она поднялась со дна Индийского океана.

На всех английских картах эта область характеризуется следующими словами: «Reserve for the blacks» – «Отведено для чернокожих». Сюда англичане-колонисты грубо оттеснили туземцев. Австралийской расе оставили на далеких равнинах и в непроходимых лесах несколько определенных мест, где ей предстояло постепенное вымирание. Всякий белый, кто бы он ни был – колонист, эмигрант, скваттер, лесопромышленник, – имеет право проникнуть в эти места, но чернокожий не смеет выйти за их пределы.

Паганель затронул в беседе со своими спутниками этот существенный вопрос о туземных племенах. Все пришли к единодушному заключению, что британская политика направлена к уничтожению туземных племен, к изгнанию их из тех местностей, где жили их предки. По словам географа, такая пагубная политика проводилась англичанами во всех их колониях, а в Австралии – более чем где-либо. В первые времена колонизации ссыльные, да и сами колонисты смотрели на туземцев, как на диких зверей. Они с ружьями охотились на них и, убивая их, доказывали, ссылаясь на авторитет юристов, что раз австралиец вне закона, то и убийство его не является преступлением. Сиднейские газеты предложили даже радикальное средство избавиться от туземных племен озера Хантер, а именно – массовое отравление.

Как видим, англичане, овладев страной, призвали на помощь колонизации убийство. Жестокости их были неописуемы. Они вели себя в Астралии так же, как в Индии, где исчезло пять миллионов индусов, так же, как в Капской области, где из миллиона готтентотов уцелело всего сто тысяч. Понятно, что австралийское туземное население в результате таких жестоких мер, а также вследствие пьянства, которое насаждается колонизаторами, постепенно вырождается и вскоре под давлением смертоносной цивилизации совершенно исчезнет. Правда, бывали губернаторы, издававшие против кровожадных лесопромышленников постановления, в силу которых белый, отрезавший нос или уши чернокожему либо отрубивший у него мизинец, чтобы «прочищать им трубку», подвергался нескольким ударам кнута. Тщетные угрозы! Убийства совершались в огромных размерах, и целые племена исчезали с лица земли. Для примера можно указать на остров Ван-Дименова Земля. Здесь в начале XIX века было пять тысяч туземцев, а в 1863 году их осталось всего семь человек. А недавно «Меркурий» сообщил о том, что в город Гобарт явился последний из тасманцев.

Ни Гленарван, ни майор, ни Джон Манглс не пытались возражать Паганелю. И будь они даже не шотландцами, а англичанами, то и тогда они не смогли бы что-либо сказать в защиту своих соотечественников: факты были очевидны, неопровержимы.

– Лет пятьдесят назад, – добавил Паганель, – мы, поверьте, уже встретили бы на нашем пути не одно австралийское племя, а вот теперь нам до сих пор не попался ни один туземец. Пройдет столетие, и на этом материке совершенно исчезнет черная раса.

В самом деле, округ, предоставленный чернокожим, производил впечатление совершенно заброшенного. Не видно было ни малейших следов кочевий или поселений. Равнины чередовались с лесами, и мало-помалу местность приняла дикий вид. Казалось даже, что в этот отдаленный край не заглядывает ни одно живое существо ни человек, ни зверь. Вдруг Роберт, остановившись у группы эвкалиптов, крикнул, указывая на большое существо:

– Обезьяна! Смотрите, обезьяна!

Скользя с ветки на ветку, черное существо перебиралось с одной вершины на другую с такой изумительной ловкостью, что можно было подумать, будто его поддерживают в воздухе какие-то перепончатые крылья. Неужели в этом странном краю обезьяны летают, подобно тем лисицам, которых природа снабдила крыльями летучей мыши?

Между тем колымага остановилась, и все, не спуская глаз, стали следить за черным животным. Оно постепенно скрылось в листве огромного эвкалипта. Однако вскоре оно стало спускаться с молниеносной быстротой вниз по стволу, соскочило на землю и, пробежав несколько саженей со всевозможными ужимками и прыжками, ухватилось своими длинными руками за гладкий ствол громадного камедного дерева. Наши путешественники недоумевали, как сможет это животное вскарабкаться по прямому и скользкому стволу, обхватить который оно не могло. Но тут в руках у обезьяны появилось нечто вроде топора, и она, вырубая в стволе небольшие зарубки, добралась по ним до верхушки дерева. Еще несколько секунд – и обезьяна скрылась в густой листве.

– Что это за обезьяна? – спросил майор.

– Эта обезьяна – чистокровный австралиец, – ответил Паганель.

Не успели спутники географа пожать плечами, как вблизи послышались крики, что-то вроде: «Коо-э! Коо-э!» Айртон погнал своих быков, и через каких-нибудь сто шагов наши путешественники неожиданно очутились перед становищем туземцев.

Как печально было это зрелище! На голой земле раскинулось с десяток шалашей. Эти гуниос, сделанные из кусков коры, заходящих друг на друга наподобие черепицы, защищали своих жалких обитателей лишь с одной стороны. А эти обитатели, злосчастные существа, опустившиеся вследствие нищеты, имели отталкивающий вид. Их было человек тридцать – мужчин, женщин и детей. Одеты они были в шкуры кенгуру, висевшие на них лохмотьями. Завидев колымагу, они бросились было бежать от нее, но несколько слов Айртона, произнесенных на непонятном для наших путешественников местном наречии, видимо несколько успокоили их: они вернулись назад.