Виталий Губарев - Необыкновенные приключения

Он не торопился нападать. Может быть, он был удивлен появлением невиданных существ, а может быть, в нем пробудилось то чувство невольного трепета, которое уже давно испытывают на Земле все животные перед высшим существом — Человеком.

Путешественники не двигались. Шли секунды, а диноцефал не сводил с них круглых, налитых красной мутью глаз.

Но вот его пасть приоткрылась, снова молнией заметался в ней раздвоенный язык и раздалось негромкое хриплое рычание.

Переваливаясь с боку на бок, диноцефал сбежал на коротких лапах с туши бронтозавра, прижал брюхо к песку и снова зарычал.

— Бежим! — не выдержал Добрыня Никитич и попятился.

Диноцефал прыгнул. И в то же мгновение произошло что-то странное и непонятное.

Тело звероподобного пресмыкающегося удивительным образом перевернулось в воздухе. Громко застучав своим жестким панцирем, диноцефал плашмя упал на камни. Он был мертв, и только его хвост все еще конвульсивно подергивался.

— Это… сделали вы? — приходя в себя, спросил Волшебника побледневший Илья Муромец.

— Нет, это сделал не я, — медленно покачал головой Волшебник и подошел к мертвому чудовищу.

— Но кто же?

— Не знаю, не знаю, — пожал он плечами. — Такое впечатление, что диноцефал убит электрическим током. Или… или, может быть, ультразвуковым лучом… Я не думал, что…

Волшебник не договорил, так как розовые кусты раздвинулись, и на берег быстро выскользнули какие-то люди. Именно люди, а не другие существа, потому что они стояли на двух ногах, а в верхних конечностях держали серебристые трубки с многочисленными темными клапанами. Одетые в глухие желтые костюмы, плотно облегающие их стройные тела, они остановились в нескольких метрах от путешественников и нацелили в них свои серебристые трубки.

Их было четверо, этих необычных людей с невидимыми лицами, скрытыми такими же, как и костюмы, желтыми масками. Лишь в узких прорезях у лба можно было различить блеск настороженных и любопытных глаз.

— Ну, теперь я ничего не понимаю, — тихонько проговорил Волшебник. -На этой молодой планете, где жизнь зародилась, судя по всему, не так уж давно, еще не может быть мыслящих существ.

Придется мне лишить себя звания Волшебника!

Услышав его голос, люди в желтых костюмах зашевелились. Тот из них, кто стоял впереди, протянул к Волшебнику руку и сказал певучим гортанным голосом:

— Сино Тау?

В его голосе отчетливо слышался вопрос. Волшебник развел руками и миролюбиво улыбнулся:

— К сожалению, я бессилен ответить вам, уважаемый.

Человек в желтом костюме повторил:

— Сино Тау?

— Нет, нет, лучше не спрашивайте, — продолжал улыбаться Волшебник. -Вот если бы все поднялись к нашему мыслеплану, я бы мог при помощи волшебной шкатулки понять ваши слова и разъяснить вам, кто мы такие. — И Волшебник жестом пригласил незнакомцев следовать за собой на холм.

— Тото! — строго крикнул человек в желтом.

— Ага, понимаю! — закивал Волшебник. — "Тото", должно быть, означает "нельзя". Выходит, ребята, мы пленники. Но в таком случае, уважаемый, не разрешите ли вы сбегать за моей шкатулкой одному из мальчиков?

Он ткнул пальчиком в грудь Добрыни и снова указал на холм.

По-видимому, незнакомцы на этот раз поняли Волшебника. Они коротко посовещались друг с другом, заворковав своими гортанными голосами, и тот, кто стоял впереди, указал рукой на Добрыню.

— Риду!

— Риду, — повторил Волшебник. — Беги, Добрыня, иначе, клянусь моей бородой, нам придется плохо… Волшебная шкатулка стоит в мыслеплане под моим сиденьем.

Добрыня со всех ног бросился выполнять распоряжение.

Подбежав к мыслеплану, запыхавшийся Добрыня прежде всего увидел, что Забава и Алеша исчезли. Сначала ему казалось, что они спрятались в розовой траве.

— Перестаньте дурачиться! — громко сказал он, вытирая рукавом пот на лице. — Мне не до шуток, ребята!

Ему никто не ответил. Только розовая трава ровно шумела под ветром да звонко посвистывали скрывающиеся в ней какие-то существа.

Добрыня обеспокоено огляделся по сторонам, заглянул в мыслеплан. Там было душно и пусто.

— Ребята, — закричал он, все больше тревожась, — где вы?

И тут Добрыня обнаружил в хрупкой и ломкой траве след. Он отчетливо был виден до самого леса.

— Хороши сторожа! — недовольно проворчал Добрыня и, не раздумывая, побежал по следу.

Розовые мотыльки и стрекозы вились над ним.

Он остановился только в лесу, в густой тени могучих папоротников. Следы товарищей терялись в мягких мхах.

— Ребя-а-ата!.. — в отчаянии закричал Добрыня.

"А-а-ата!" — ответило эхо.

— Где-е-е-е вы?..

"Де-е вы?.." — отозвался лес.

Он был наполнен жуткой тишиной. Белые неясные столбы света, словно дым, переплетались в его таинственной чаще.

Добрыня прислонился к бурому величественному папоротнику и всхлипнул. И в ту минуту, когда ему показалось, что Алеша и Забава погибли в этом жутком и суровом лесу, он услышал слабый крик.

Спотыкаясь о цепкие корни папоротников, Добрыня стремглав бросился на него. Он падал, вскакивал и снова бежал.

И вот, наконец, поляна. Огромные красные тюльпаны. И душный сладкий запах…

Он не сразу нашел Алешу и Забаву. Они лежали неподвижные, бледные среди цветов, которые нежно склонялись к ним, прижимались к их рукам и лицам.

— Ребята, — дрогнувшим голосом проговорил Добрыня.

Алеша открыл глаза и прошептал:

— Не дыши… Цветы выпускают какой-то газ. — Его глаза обессилено закрылись.

Добрыня все понял. Сначала он вытащил из цветов Забаву и положил на мох в тени папоротника.

Удушье стискивало грудь мальчика. Он вытер вспотевшее лицо, жадно глотнул воздух и снова бросился в цветочные заросли.

Подхватив под руки бесчувственного товарища и чувствуя, что теряет силы, Добрыня добрался до папоротника и тоже свалился на мох.

Долго пролежали они, обессиленные, безмолвные, забрызганные темным тягучим соком страшных цветов.

Непонятный звук донесся до слуха Добрыни. Ему почудилось, что кто-то вытягивает свою ногу из густой, вязкой грязи.

"Пфф-чмок!" — раздалось совсем близко. Затем наступила короткая тишина. И снова "пфф-чмок!" Добрыня открыл глаза и совсем неподалеку снова увидел высокий цветок с красными лепестками.

Выступающие наружу темно-багровые корни цветка сокращались, словно самые обыкновенные гусеницы, и ползли. Неудержимо ползли! Они упрямо вырывали из почвы свои острые влажные присоски — "пфф-чмок!" — и все ближе подбирались к лежащим ребятам. Вместе с корнями двигался стебель, оранжевые листья, красный венчик. А следом ползли, чуть покачиваясь в воздухе, сотни других цветков.