Николай Томан - Город может спать спокойно

«А что, если взрыва не будет?.. — не покидает Нефедова тревожная мысль. — Что, если взорвется только эсэсовская комендатура, а взрыватель в воротах откажет?..»

Нет, не должно этого быть! Ну, а если?.. Нужно же быть готовым и к этому. Эх, был бы тут сейчас Бурсов!..

Но его нет, и все надо решать самому. И Нефедов решает: если спустя несколько минут после взрыва комендатуры лагерные ворота не взлетят на воздух, он подает команду Азарову — взрывать заднюю пулеметную площадку. А Нефедов с офицерами своего блока пусть сразу же атакует входные ворота.

Приняв такое решение, он сообщает его остальным офицерам и азбукой Морзе выстукивает приказ Азарову.

Но что же все-таки с Бурсовым и Огинским? Скорее всего, они приглашены на день рождения Фогта. Видно, он хочет задобрить их, чтобы завтра они не подвели его при обстреле минного поля в присутствии штандартенфюрера. Но ведь в таком случае они в офицерском помещении над комендатурой, которая вот-вот должна взлететь на воздух?

Нефедов торопливо вытирает пот, мгновенно выступивший на лбу. Времени уже без четверти двенадцать, нужно, значит, ожидать взрыва с минуты на минуту…

А Бурсов с Огинским в это время действительно сидят с эсэсовскими офицерами за столом, но не в их клубе над комендатурой, а во дворе, под акациями, — вечер ведь нестерпимо душный и пировать в закрытом помещении просто немыслимо. Гости капитана уже изрядно захмелели, и это дает возможность Бурсову и Огинскому незаметно наливать в свои рюмки вместо коньяка фруктовую воду.

У капитана сегодня, кроме его сослуживцев, еще один гость — штурмбанфюрер из той танковой дивизии, в которой и сам Фогт служил когда-то. На рукаве его мундира нашивка «SS Division «Totenkopf». Он прямо с фронта. Заехал к старому приятелю по пути в отпуск. Сначала хвастался своими ратными подвигами, а потом как-то вдруг скис и пьет теперь молча, с очень злым выражением лица.

Но и Бурсову с Огинским не веселее. И не столько потому, что приходится сидеть с эсэсовцами, а потому, что сидят эти эсэсовцы под акациями, метрах в ста от комендатуры, а не в клубе над комендатурой, которая должна скоро взлететь на воздух.

Пора, однако, уходить отсюда.

Бурсов уже дважды просил Фогта отпустить их — завтра ведь ответственный день, но захмелевший капитан лишь легкомысленно машет рукой:

— Я верю в завтрашний день! И никого не боюсь… Давайте выпьем за наш завтрашний успех, господа! Мы скоро дадим нашему фюреру могучее оружие против русских минных полей, на которых танковый батальон моего друга потерял так много машин…

Но тут захмелевший друг Фогта вскакивает вдруг и изо всех сил грохает кулаком по столу:

— Какое еще оружие, черт побери? Против каких полей? Нас гонят по всему фронту… Русские захватили вчера Богодухов и прорвали нашу оборону на всю оперативную глубину… Наша белгородско-харьковская группировка рассечена на две части. Мой батальон потерял почти все танки, и я не в отпуск еду, черт все побери, а на переформирование! И думать нам надо не над уничтожением русских минных полей, а над усилением своих собственных. Теперь пойдет уже не та война — будем главным образом драпать! А вы готовьтесь сматываться отсюда. Фронт уже близок!..

Он говорит, вернее, выкрикивает еще что-то, но Фогт поспешно выводит Бурсова с Огинским из-за стола и подзывает дежурного эсэсовца:

— Отведи их в лагерь! Им надо хорошенько выспаться к завтрашнему дню. Спокойной ночи, господа! Надеюсь, вы не подведете меня завтра?

А время бежит — уже около двенадцати. Скорее бы вел их этот эсэсовец в лагерь, но он не торопится. Вызывает еще кого-то и посылает вперед, а сам идет сзади, Движутся они не спеша, а время бежит!..

Но вот наконец и лагерь. В нем все спокойно. Старший эсэсовец сдает их часовому у ворот, и тот разрешает идти в свой блок.

Их появление в блоке вызывает громкий вздох облегчения. И почти тотчас же раздается глухой, раскатистый грохот. Все вздрагивают и устремляются к двери.

— Спокойно, товарищи! — останавливает их Бурсов. — Это всего лишь гром. И это очень хорошо. Теперь бы еще хорошего дождя! Он загнал бы пирующих эсэсовцев в их клуб над комендатурой.

И он торопливо рассказал товарищам все, что произошло с ними у капитана Фогта. А гром гремит теперь все чаще и яростней. Луны уже не видно.

— Сколько же времени? — спрашивает Бурсов.

У Нефедова часы со светящимся циферблатом. (Ему чудом удалось уберечь их от эсэсовцев.) Часовая стрелка перевалила уже за двенадцать, минутная стоит на цифре «три» — значит, четверть первого.

И тут на черепичную крышу барака сразу обрушивается ливень, будто кто-то открыл клапан гигантской цистерны. Грохот теперь такой, что офицеры сомневаются, услышат ли они взрыв…

Но взрыв гремит вскоре, хоть и далеко, но так мощно, что в бараке начинают вибрировать не только стекла, но и стены. Это ненавистная эсэсовская комендатура взлетела наконец ко всем чертям!

Перепуганные часовые сразу же открывают беспорядочную стрельбу неизвестно по кому. Несколько пуль дробят черепицу барачной крыши.

— Будем действовать? — кричит Нефедов в самое ухо Бурсову.

— Подавайте сигнал Азарову!

Нефедов стучит чем-то тяжелым в перегородку между блоками барака. И почти тотчас же раздается взрыв под пулеметной вышкой позади барака. Он разрывает и кабель, подающий энергию прожекторам. Все сразу же погружается в непроглядную тьму.

По команде Бурсова старшие офицеры распахивают дверь своего блока и стремительно бегут к воротам лагеря. Над их головами летят трассирующие пули, но в шуме ливня выстрелов не слышно, виден только пронизывающий лавину дождя огненный пунктир. А когда до ворот остается всего пять метров, атакующих ослепляет пламя взрыва.

Это наконец сработала мина замедленного действия, которую установил Азаров во входных воротах.

— Добить часовых, если еще живы! — командует Бурсов.

Тем временем к ним подбегает команда Азарова. Лейтенант сообщает:

— Захвачен ручной пулемет и автомат!

— Кто должен разминировать проходы?

— Отделение капитана Азбукина, — докладывает майор Нефедов, отвечающий за маршрут побега.

— Быстро разберитесь по группам! — приказывает подполковник.

Все офицеры уже заранее разбиты на четыре группы. Во главе их стоят майоры. Они быстро разбирают своих людей и ведут к проходам в минных полях.

— А где же Азаров? — спрашивает Бурсов.

— Азаров и еще двое из нашего отряда побежали к мастерским, — докладывает капитан Зотов.

«Ах, Азаров, Азаров!.. — вздыхает подполковник. — Опять что-то придумал…»

А в стороне эсэсовской комендатуры сквозь густую пелену дождя мутно полыхает пламя пожара. Слышатся глухие, беспорядочные выстрелы, заглушаемые раскатами грома.