Борис Ицын - Подростки

— Пошли вы к чертям! — окончательно рассердился Данила.

— Пошли! — спокойно сказал Митя, и все трое повернулись, чтобы уйти. — Ну его! Только время понапрасну тратишь.

— Куда?! — Данила бросился к брату и схватил его за плечи. — Не смей! Говори, где взял?

— Ну, ну, не очень! Пусти, говорят! — Митя попытался вырваться.

— Брось! — вдруг крикнул Николай. — Не тронь наших! — он с ловкостью кошки прыгнул вперед и, схватив лопату, замахнулся. — Расшибу!

Данила отскочил.

— Сдурел — брось!

— Я те брошу!

Парень попятился и споткнулся о лежащие на земле книжки. Это отрезвило его. Что же он делает? А вдруг кто-нибудь из соседей, привлеченный шумом, завернет на огород?

— Ну, ладно, ладно, не шумите! — он быстро собрал книги, тщательно обернул их и положил на дно ямы.

— Дай-ка лопату! — сказал он Николаю.

— Ищи-дураков, сам закопаю, — и он быстро забросал яму.

— Так и быть, поклянусь, — решил Данила, поняв, что другого выхода нет. — Честное слово, не проболтаюсь, только вы расскажите все по порядку.

Но ребят это не удовлетворило. Они заставили парня повторить свою клятву. Тот покорился. Да и клятва заинтересовала его. Об атамане Золотом он, конечно, слышал. Сказ этот передавался из уст в уста. Но какое отношение к сказу имели листовки? Он решил не спеша во всем разобраться.

— Вот так-то лучше! — примирительно сказал Механик.

— Ну то-то. Ведь вам тоже доверять-то не очень можно, — смилостивился Николай.

— Смотри, не выдай! — еще раз предупредил Валентин.

Парень улыбнулся.

— Вы бы не выдали, а мне это не с руки. Ну, рассказывайте. Да лучше не здесь — на сеновал пойдем, что ли?

Таинственным полушепотом поведали ему ребята обо всем подробно — об атамане Золотом, случайной находке, расклейке листовок.

Данила только головой качал.

— Эх, вы, пострелята, пострелята! Разве так можно? Да знаете ли вы, что едва не погубили целую организацию? Какую? А вот слушайте меня внимательно:

…Есть на свете бедные и богатые: рабочие — такие, как мы, и хозяева — такие, как наш заводчик Столль. Хозяину надо больше денег, вот он и прижимает рабочих. Сейчас вы, например, играете, веселитесь, а завтра меня, или, скажем, Акима, или Колькиного отца выгонит хозяин — вы и останетесь без куска хлеба. Тогда куда? Рабочих много, а заводов не очень. Попробуй, получи работу.

…Чтобы жить бедным людям стало хорошо, чтобы рабочий не мог остаться без куска хлеба, нужно прогнать хозяев, но за хозяевами — сила: полиция, солдаты, казаки, жандармы…

Данила увлекся. В нем заговорил профессиональный агитатор. Он рисовал картины бесправия, нищеты, произвола. Рассказал и про кровавую расправу над рабочими в соседнем городе Златоусте, которую учинили полтора года назад полиция и казаки.

Мальчики слушали, затаив дыхание.

— Вот и поймите, ребята, — продолжал Данила, — чтобы прогнать хозяев, чтобы победить, рабочие должны объединиться, все стать заодно, для чего ими нужно руководить, направлять их, учить. Это и делает организация, партия трудового люда. Поняли? Вот вы нашли листовки, расклеили их, не подумав, а делать это надо умеючи, осторожно, с толком. Полиция, увидев листовки, всполошится, могут начаться обыски, аресты, а те люди, которые борются против богатых и царя, не будут готовы к налету полиции и попадут ей в лапы. В таком серьезном деле дисциплина нужна, порядок твердый. Ничего не делай один, самостоятельно, не спросив старших руководителей.

— А кто их знает, где они? — спросил Валя.

— Вам их и знать не надо. Показали находку хотя бы мне.

— Да мы думали, может, ты и сам не знаешь, — проговорил Николай.

— А ты скажи, Данила, ты что — из этих? — не утерпел Митя.

— Из этих или из тех — пока не ваша забота. Вы язык за зубами держите, чтоб ни про листовки, ни про пещеру, ни про меня и слова мои никому ни звука.

— А то мы не знаем!

— Чай клялись!

Все помолчали.

— Данилка, — шепотом спросил Механик. — Я так понимаю, раз такие книги у тебя, значит, ты с ними. Да?

— Ну, довольно об этом, ребята, — парень потрепал брата по плечу. — Отправляйтесь спать. И запомните хорошенько: ничего не делать не спросясь, язык держать за зубами.

Ребята заартачились: ими командовать?! Ну нет! Они вольные атаманцы и никто им не указ.

— Ну-ну, не ершитесь. Обдумайте все, что я вам сказал. И помните: не спросясь, вы можете наделать таких глупостей, не то, что вам, а и нам несдобровать. Ну, отправляйтесь спать!

В эту ночь почти до рассвета не спали приятели.

Через несколько дней вернулся из тюрьмы Михайла. Когда ребята узнали об этом от Пашки, сына Михайлы, они побежали к Тропиным.

Изба Тропиных была полна народу. Пришли Аким Семенович, отец Вали, Данила, несколько рабочих с завода, из депо. Пришли соседки. Ребятишки прошмыгнули на кухню, забрались на печь и через перегородку, не доходившую до потолка, стали смотреть и слушать.

Михаил Трофимович, плотный мужчина, лет пятидесяти пяти, с черной, чуть седеющей бородой, рассказывал о своем аресте подробно и не торопясь. Его слушали внимательно, не перебивая, и только иногда вставляли замечания или дружно смеялись над находчивостью Михайлы.

«Привели меня сначала в полицейское, что на Исетской. Я еще по дороге обратился к уряднику:

— Господин урядник, за что, мол, меня?

— Ладно, — говорит, — меньше разговаривай, узнаешь там.

Ну, пришли. Допрашивают: кто такой? чей? откуда? — и сейчас же в чижовку. Камера маленькая, темная, а народу — ступить негде. Как вошел, сразу со всех сторон крики, шум, ругань. Кому-то я на ногу наступил, кого-то толкнул, — всем, словом, помешал. Ну, ночь кой-как просидел, покормил паразитов. Светать стало. Смотрю, ну и компания? Нищие, оборванцы, избитые, пьяные… Сижу. Разговор с одним мужичком из Долгой деревни завел. Он — пьяный — жену зарезал, вот неделю и сидит.

— А ты за что? — спрашивает он меня.

…Решил на случай придумать, что ни есть. Сам, говорю, не знаю. Убивать — не убивал, воровать — не воровал. Вот разве за то, что на заводе нож от плужка к рукам прибрал.

Слушатели дружно захохотали.

— Ай да Михайла! Вором решил прикинуться.

Михайла улыбнулся и продолжал тем же спокойным тоном:

— Так к обеду время подошло. Заходит городовой, фамилию мою называет, собираться велит.

— Прощай, — говорю соседу, — видать, выпускают — ошибка вышла. — А сам думаю — «в тюрьму!» Пошли. Ну, идем. Смотрю — Болгарскую прошли, тюрьму миновали. Ага. В жандармское!