Исаак Гольдберг - Человек с ружьем

Вскоре Кешку знали уже почти все солдаты, а Охроменко начал его часто кой о чем расспрашивать.

Хитрый ефрейтор, в говоре которого было мало украинских певучих тонов и который только изредка сбивался на «хохлацкое» произношение, ловил Кешку где-нибудь за избой, подальше от взрослых и расспрашивал как будто о пустяках, о чем-то нестоющем, но глаза его впивались в Кешку и точно буравчики сверлили его, и тот чувствовал безотчетную жуть, оставаясь один на один с ефрейтором.

— Ты, малый, — сказал Охроменко однажды, наступая на Кешку, — бачь мне правду... Бо в нас разговор краткий — врать будешь — отдеру, за правду же дам полтинник!..

А потом, приглушив свой резкий крикливый голос, прибавил:

— Старшой наш, Семен Степанович все знает. Лучше ты и не ври!..

И долго и нудно он тянул из Кешки жилы: ходил ли кто из «агитаторов» в Максимовское до постоя солдат, где тот или другой из молодых мужиков, куда-то исчезнувших с приходом войск, где собираются молодые парни бунты обдумывать и прочее. Особенно Охроменко упирал на последнее:

— Я, малый, хорошо знаю, як парни сбираются. Меня не проведешь. Не-ет... Только вот мне бы поглядеть хоть разок, где это они табунятся!..

Кешка ничего не знал и не мог ответить толково ни на один из вопросов. И это сердило ефрейтора. Он кричал на парнишку, запугивал его, стращал офицерами, а то принимался сулить Кешке гостинцев и всяких благ и старался быть ласковым, веселым и обходительным.

Охроменко при вечерних секретных рапортах Семену Степановичу жаловался на свои неудачи.

Офицер хмурился и ворчал.

— Ты, Охроменко, не умеешь контр-разведку ставить! Чего ты с мальчишками возишься?

— А как же, господин капитан! Из малого-то можно лучше, чем из взрослого вытянуть... Малый, у его ум слабый: не сдержит, да выложит все, как есть...

— Что-то твой малый не многое тебе выкладывает.

— Так вин же болван!.. Но я из него вытяну! Я узнаю!..

И глаза Охроменки делались острее, лицо багровело и широкий квадратный подбородок тупо и упрямо выдавался вперед.

После неожиданной встречи в лесу Кешка стал избегать Охроменко. У парнишки завелось свое какое-то дело и он стал еще больше тереться возле солдат, прислушиваться и приглядываться.

Но он прислушивался и приглядывался теперь не так, как прежде, до лесной встречи; теперь он словно впитывал в себя все то новое, что пришло в деревню с солдатами, и запоминал. Шныряя возле ящиков с патронами, он зубоскалил с часовым, который рад был побалагурить с озорным веселым парнишкой! И так, балуясь и играя, Кешка понемногу узнал сколько патронов в ящике и сколько всего ящиков привезли с собой нежданные гости в Максимовское. Шутя же и озорствуя, он узнал, что обе роты захватили с собой сюда три пулемета. И даже точное число солдат не поленился подсчитать Кешка, бродя от избы к избе и пошвыривая камни и палки в облезлых, зевающих на весеннем солнышке, собак.

А потом как-то в дообеденное время, когда постояльцы на земской куда-то ушли на деревню, Кешка забрался к офицерам в комнату через окно и стащил лист бумаги и карандаш.

И в этот вечер долго возился он в кути, марая что-то, неуклюжими буквами выводя нелепые, неясные цифры при свете потухающего солнца, лучи которого лениво проползали через загрязненное окошко.

Утром Кешка урвался от матери, которая хотела заставить его исполнить какую-то работу, и ушел за деревню в сосновую рощицу, которая взбежала на широкую релку. Там побродил он недолго меж вытянувшимися, как желтые свечки, соснами, похрустел стоптанными порыжелыми чирками по прошлогодней траве и вышел на знакомую полянку.

На поляне было тихо. Желтела прошлогодняя трава, поблескивая тусклым золотом в утреннем солнце. Тянуло весенним холодком и влажностью.

Кешка потоптался на одном месте, крякнул, а потом зааукал.

На крик его сначала никто не отозвался. Кешка повторил его. Тогда с релки, с дальнего краю ее, где она сливалась со склоном сопки, отозвался чей-то голос. А потом на поляну быстро вышел человек с ружьем.

— А, Кеха!.. — весело, как старому знакомому, закричал он Кешке. — Пришел?

— Пришел! — радостно отозвался Кешка. — Я, брат, на слово крепкий!

— Крепкий!.. — расхохотался человек с ружьем. — Ну, здравствуй, Кеха, на слово крепкий! Рассказывай, что знаешь!

Они сели так же, как тогда, в первую встречу, рядом. Кешка разул правую ногу и вытряхнул из чирка скомканный клочёк бумажки.

Человек с ружьем глядел на Кешку и ласковая, немного растроганная улыбка засветилась на его молодом лице.

— Молодчага... — тихо сказал он, беря записку: — Давай теперь разбирать твое донесение! — И он снова засмеялся задорно, показывая крепкие белые зубы.

Разглаженная бумажка, на которой плясали хмельные буквы и цифры, слегка дрожала в руках человека с ружьем. Он с трудом разбирал кешкину грамоту и поминутно справлялся у того о значении того или иного знака. Когда вся записка была прочитана и Кешка дал подробные объяснения всему тому, что заприметил и чего не смог записать своими каракулями, человек с ружьем похлопал его по спине и спросил:

— А ты хвостов за собою, часом, не притащил сюда?

Кешка, было, не понял. Тогда человек с ружьем пояснил ему:

— За тобой никто на деревне не поглядывает? Из солдат тебя никто ни о чем не пытал?

Кешка рассказал об Охроменке.

— Так... — раздумчиво протянул человек с ружьем: — Надо, брат, нам с тобой поопасаться. Не люблю унтеров да ефрейторов: хитры они больно, скрытны...

Потом, словно вспомнив о чем-то, он весело тряхнул головой и спросил Кешку:

— Большедворских знаешь?

— Каких — низовых, али верховских?

— Вот уж этого я и сам не знаю, — рассмеялся человек с ружьем. — Про одних я слыхал — про тех, у кого парня после Рождества Колчак забрал.

— Это низовые, — обрадовался Кешка, — у низовых Митрофана угнали, а он убежал из городу!

— Ну вот... они самые. Ты вот к Большедворским сходи, да потихоньку старику скажи, что Митрофан его поблизости бродит. Понял?

Кешку так и подбросило:

— С вами он?!.. — догадался он и глаза его заблестели. — Поди, недалеко?!

— С нами, с нами.

— А Тимшин Матвей?

— Тоже...

— А Тетерин Николай? Степша Митрохин?.. Егорша Максимовский?

— С нами, с нами!..

И Кешка высчитывал имена парней, которых так недавно забрали в солдаты, и которые исчезли куда-то из казарм, — а человек с ружьем посмеивался и мотал головой:

— С нами, с нами!

И Кешке казалось, что вся деревня, весь мир с теми, там, откуда пришел этот веселый человек с ружьем, такой крепкий, ладный и смешливый.