Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП)

Я с трудом поднялся на ноги и подбежал к Эмме. Второй охранник прыгнул в толпу, стреляя в воздух до тех пор, пока не смог вытащить своего товарища и вернуться к грузовику. Как только их ноги коснулись подножки, он хлопнул рукой по борту, и двигатель взревел. Я добрался до Эммы как раз в тот момент, когда он направился к мосту, расшвыривая огромными шинами гравий и пепел.

Я сжал ее руку, чтобы убедиться, что она цела.

— У тебя идет кровь, — произнес я, — сильно, — это было глупой констатацией факта, но я не мог более ясно выразить, как страшно мне видеть ее в таком состоянии: хромающую и с глубокой раной на голове, откуда стекала струйка крови.

— Где Эддисон? — спросила она. Но до того как «я не знаю» сорвалось с моих губ, она сама перебила меня: — Мы должны идти за ним. Это возможно наш единственный шанс!

Мы подняли головы и посмотрели на грузовик, подъезжающий к мосту, и увидели, как охрана пристрелила двух попрошаек, что преследовали его. Они еще не упали на землю, а я уже знал, что она ошибается: мы не сможем догнать грузовик, как и не сможем перебраться через мост. Это было безнадежно, и теперь нищие знали это. Когда их товарищи распластались на земле, я буквально чувствовал, как их отчаяние превратилось в гнев, и как, почти мгновенно, этот гнев обернулся против нас.

Мы попытались убежать, но нас обступили со всех сторон. Толпа кричала, что «мы все испортили», что «они теперь отрубят нас», что мы заслуживаем смерти. Побои посыпались на нас: шлепки, удары. Руки рвали нашу одежду и волосы. Я пытался защитить Эмму, но кончилось тем, что уже Эмма защищала меня, по крайней мере, недолгое время, размахивая руками вокруг себя, обжигая всех, кого могла достать. Но даже ее огня было недостаточно, чтобы отогнать их, удары продолжали градом сыпаться на нас, пока мы не упали на колени, а затем съежились на земле, закрывая руками головы. Боль исходила отовсюду.

Я был почти уверен, что умираю, или сплю, потому что в этот момент я услышал пение: хор громких, бодрых голосов, распевающих: «Внемли звону молотков, внемли стуку гвоздей!» , но каждая строка сопровождалась смачными звуками ударов по телу и ответными воплями. «Что за (БАЦ!) виселицу строить, лекарство от (ХРЯСЬ!) хворей!» .

После еще нескольких строк и нескольких «хрясь!» удары прекратили сыпаться на нас, и толпа отхлынула, опасливо ворча. Я смутно разглядел, сквозь песок и кровь в глазах, пятерых дюжих строителей виселиц: сумки с инструментами висят на поясах, в поднятых кулаках зажаты молотки. Они пробились сквозь толпу и теперь окружили нас, с сомнением разглядывая, словно мы были каким-то странным видом рыбы, который они никак не ожидали поймать в свои сети.

— Это они? — спросил один из них. — Они не очень-то хорошо выглядят, кузен.

— Ну конечно, это они! — отозвался другой, его голос был подобен сирене в тумане, низкий и знакомый.

— Это Шэрон! — воскликнула Эмма.

Мне удалось немного пошевелить рукой, чтобы протереть один глаз от крови. Так и есть. Он стоял перед нами, все его семь футов, облаченные в черный плащ. Я почувствовал, что улыбаюсь, или, по крайней мере, пытаюсь это сделать. Я еще никогда не был так счастлив видеть кого-то столь уродливого. Он выудил что-то из карманов, — маленькие стеклянные пузырьки, — и, подняв их над головой, прокричал:

— ВОТ ТО, ЧТО ВАМ НУЖНО, ВЫ, БОЛЬНЫЕ МАКАКИ! ЗАБИРАЙТЕ И ОСТАВЬТЕ ЭТИХ ДЕТЕЙ В ПОКОЕ!

Он развернулся и кинул пузырьки на дорогу. Толпа бросилась за ними, задыхаясь от возбуждения и вопя, готовые порвать друг друга на часть, лишь бы добраться до них. И вот остались только мы и сборщики, немного помятые после драки, но невредимые. Они засовывали молотки обратно в пояса с инструментами. Шэрон шагал к нам, вытянув белую как снег руку, со словами:

— О чем вы вообще думали, разгуливая вот так?! Я с ума сошел от волнения!

— Это точно, — подтвердил один из сборщиков. — Он был сам не свой. Заставил повсюду искать вас.

Я попытался сесть, но не смог. Шэрон навис прямо над нами, разглядывая нас, словно сбитое на дороге животное:

— Вы целы? Идти сможете? Что, черт возьми, эти подонки сделали с вами?!

Его тон был где-то посередине между рассерженным сержантом и озабоченным отцом.

— Джейкоб ранен, — услышал я срывающийся голос Эммы.

— Ты тоже, — хотел сказать я, но не смог толком ворочать языком.

Похоже, она была права: моя голова была тяжелой как камень, а мое зрение напоминало слабый сигнал спутника, то появляясь, то пропадая. Шэрон поднял меня на руки и понес. Он оказался намного сильнее, чем выглядел, и тут меня пронзила внезапная мысль, которую я попытался произнести вслух:

— Где Эддисон?

Во рту у меня была каша, но каким-то образом он меня понял, и, повернув лицом к мосту, произнес:

— Там.

В отдалении грузовик, казалось, плыл в воздухе. Мой мозг, что, после встряски играет со мной шутки?

Нет. Теперь я увидел, — грузовик подняли и переносили через провал языки пустóты.

Но где Эддисон?

— Там, — повторил Шэрон. — Внизу.

Две задние лапы и маленькое коричневое тело свисали из-под днища грузовика. Эддисон вцепился зубами в какую-то деталь на ходовой части и поймал попутку, смышленый дьяволенок. И пока языки переправляли грузовик на ту сторону моста, я думал: «Счастливого тебе пути, бесстрашный маленький пес. Ты, возможно, лучшее, на что мы еще можем надеяться».

Я затем все начало исчезать, исчезать, и мир, сузившись до размеров зрачка, погрузился в ночь.

Снились тревожные сны, сны на незнакомых языках, сны о доме, о смерти. Странные кусочки абракадабры, выхваченные из проблесков сознания, расплывчатые и зыбкие, порожденные моим сотрясенным мозгом. Женщина без лица дует пыль мне в глаза. Ощущение, что меня погружают в теплую воду. Голос Эммы, который уверяет меня, что все будет хорошо, что это друзья, что мы в безопасности. А затем полная тьма без сновидений в течение долгих часов.

В следующий раз, когда я очнулся, это был уже не сон, и я знал это. Я лежал, заботливо укутанный в одеяло, на кровати в маленькой комнате. Тусклый свет прорывался сквозь задернутые шторы. Значит, сейчас день. Только какой день?

На мне была ночная рубашка, а не старая, пропитанная кровью одежда, и мои глаза были промыты от песка. Кто-то явно позаботился обо мне. Также, хотя я чувствовал смертельную усталость, я почти не чувствовал боли. Мое плечо перестало ныть, голова тоже прошла. Я не знал, что бы это могло означать.

Я попытался сесть. На полпути мне пришлось остановиться и опуститься на локти. На ночном столике рядом с кроватью стоял стеклянный кувшин с водой. В одном углу комнаты находился массивный гардероб. В другом… Я моргнул и протер глаза, чтобы удостовериться… Да, так и есть, на стуле спал человек. Мои мысли ползли так медленно, что я даже не успел удивиться, только подумал: «Как необычно». И действительно, он выглядел так необычно, что я некоторое время пытался понять, что я вижу. Он был похож на человека, составленного из половинок: половина его волос была прилизана, половина — торчала вихрами, половину лица покрывала всклокоченная борода, другая была гладко выбрита. Даже его одежда: штаны, мятый свитер, круглый гофрированный воротник, были с одной стороны современные, с другой — устаревшие.