Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП)

— Не стоит сожалеть о неудавшемся эксперименте, — проговорил Бентам. — Так и творится научный прогресс. Но то, что случилось с твоим дедом — одно из главных сожалений в моей жизни.

— Вот почему он ушел, — произнесла Эмма, подняв лицо. — Вот почему он уехал в Америку.

Она повернулась ко мне. Она не выглядела злой, наоборот, ее лицо выражало облегчение.

— Ему было стыдно. Он как-то написал это в письме, но я так и не поняла, почему. Потому что он чувствовал стыд, и свою нестранность.

— Ее забрали у него, — добавил я. Теперь у меня был ответ и на другой вопрос: как пустóта смогла одолеть моего дедушку на его собственном заднем дворе. Он не был дряхлым, или даже особенно слабым. Но его защита от пустóт почти полностью исчезла, и причем уже давно.

— Тебе не об этом следует сожалеть, — раздался голос Шэрона, который стоял в дверях, скрестив руки. — Один человек не выиграл бы ту войну. Настоящий позор это то, что твари сделали с твоей технологией. Ты создал предшественник амброзии.

— Я старался вернуть свой долг, — ответил Бентам. — Разве я не помог тебе? И тебе? — он посмотрел на Шэрона, а потом на Матушку Пыль. Как и Шэрон она, похоже, тоже была амброзависимой.

— Многие годы я хотел извиниться, — повернулся он ко мне. — Пытался загладить свою вину. Вот почему я искал его все это время. Я надеялся, что он приедет, чтобы повидаться со мной, и я смогу придумать способ вернуть его талант.

Эмма горько рассмеялась:

— После всего, что вы с ним сделали, вы думали, он еще вернется?

— Я не считал это возможным, хотя и очень надеялся. К счастью, искупление приходит в разных формах. В этом случае, в обличие внука.

— Я здесь не для того, чтобы искупать ваши грехи, — откликнулся я.

— И, тем не менее, я твой слуга. Если я могу хоть что-нибудь сделать, тебе стоит только попросить.

— Просто помогите нам вернуть наших друзей и вашу сестру.

— С радостью, — ответил он, видимо, чувствуя облегчение от того, что я не попросил больше, или не вскочил и не наорал на него. Я все еще мог это сделать… моя голова кружилась, и я еще не до конца разобрался, как должен реагировать.

— Итак, — начал он, — вот как мы будем действовать дальше…

— Можно нам выйти на минуточку, — перебила его Эмма. — Только мне и Джейкобу?

Мы вышли в коридор, чтобы поговорить с глазу на глаз, я выпустил пустóту из поля видимости, но совсем на немного.

— Давай составим список всех ужасных вещей, за которые ответственен этот человек, — начала Эмма.

— Ладно, — согласился я. — Первое: он создал пустóт. Хотя и сам того не желая.

— Но он их создал. И он создал амброзию, и забрал силу Эйба, или большую ее часть.

«Сам того не желая» , чуть было не сказал я снова. Но речь шла не о намерениях Бентама. Я понимал, к чему она клонит: после всех этих откровений я уже не был так уверен, стоит ли доверять наши судьбы и судьбы наших друзей Бентаму, или его планам. У него возможно и благие намерения, но уж очень дурной послужной список.

— Можем ли мы доверять ему? — спросила Эмма.

— А у нас есть выбор?

— Я спрашивала не об этом?

Я раздумывал некоторое время:

— Я думаю, можем, — ответил я. — Я только надеюсь, что он израсходовал все свое невезение.

— СКОРЕЙ СЮДА! ОНО ПРОСЫПАЕТСЯ!!!

Крики доносились из кухни. Мы с Эммой бросились туда и увидели, что остальные жмутся в углу, напуганные полусонной пустóтой, которая пытается сесть прямо, но все что ей пока удалось — это перевалить верхнюю часть тела через край раковины. Только я мог видеть ее открытый рот и языки, безвольно валяющиеся на полу.

— Закрой рот, — велел я на языке пустóт.

Со звуком, словно она всасывала спагетти, пустóта втянула их обратно в свои челюсти.

— Сядь .

Пустóта не смогла сама толком сделать это, так что я взял ее за плечи и помог принять сидячее положение. Правда восстанавливалась она с поразительной скоростью и уже через несколько минут набралась достаточно сил, чтобы, следуя моим командам, выбраться из раковины и встать на ноги. Она больше не хромала. Все что осталось от раны на ее шее, это тонкая белая линия, почти как те, что быстро исчезали с моего собственного лица. Когда я озвучил все это, Бентам не мог скрыть своего недовольства тем, что Матушка Пыль так основательно вылечила пустóту.

— Что я могу поделать, если моя пыльца такая действенная? — ответила Матушка Пыль через Рейнальдо.

Измотанные, они отправились поискать себе постели. Мы с Эммой тоже устали, близился рассвет, а мы еще не спали, но результаты, которых мы добились, взбудоражили нас, а надежда придала нам второе дыхание.

Бентам повернулся к нам с горящими глазами:

— Момент истины, друзья. Ну что, посмотрим, сможем ли мы заставить мою старушку снова работать?

Под этими словами он подразумевал свою машину, и нас можно было и не спрашивать.

— Давайте не будем терять ни секунды, — откликнулась Эмма.

Бентам позвал своего медведя, а я приготовил свою пустóту. Пи-Ти появился в дверях, подхватил хозяина, и вместе они повели нас по дому. Мы явили бы собой странное зрелище, вздумай кто-нибудь наблюдать за нами: элегантно одетый джентльмен, покачивающийся в лапах медведя; Шэрон в своем развевающемся черном плаще; Эмма, подавляющая зевки дымящейся рукой; и всего лишь старый добрый я, бормочущий команды своей заляпанной белой краской пустóте, которая даже здоровая продолжала шаркать, словно ее кости не совсем помещались в теле.

По коридорам и вниз по лестницам шли мы, в недра дома: через комнаты, заполненные щелкающими механизмами, каждая последующая из которых была меньше предыдущей, пока не подошли к двери, в которую не мог пройти медведь. Мы остановились. Пи-Ти опустил своего хозяина.

— Вот оно, — объявил Бентам, сияя, как гордый отец. — Сердце моего Панпитликума.

Бентам открыл дверь. Пи-Ти остался ждать снаружи, а все остальные вошли следом за ним.

Всю маленькую комнату занимал чудовищный механизм из железа и стали. Его внутренности тянулись от стены к стене загадочной массой маховиков, поршней и вентилей, блестевших маслом. Он выглядел как механизм, способный производить адский грохот, но сейчас он был неподвижным и тихим. Перепачканный маслом мужчина стоял между двумя гигантским шестернями, закручивая что-то гаечным ключом.

— Этой мой ассистент, Ким, — представил его Бентам.

Я узнал его: это был тот самый человек, который гнался за нами в комнате Сибири.

— Я — Джейкоб, — представился я. — Мы столкнулись с вами там, в снегу, вчера.

— А что вы там делали? — спросила Эмма.

— Замерзал до смерти, — сердито отозвался мужчина и продолжил работать ключом.

— Ким все это время помогал мне искать путь в Панпитликум моего брата, — объяснил Бентам. — Если такая дверь и существует в комнате Сибири, то она, скорее всего, находится на дне одной из расселин. Я уверен, Ким будет благодарен, если вашей пустóте удастся включить некоторые и другие наши комнаты, где наверняка будут двери в более доступных местах.