Екатерина Вильмонт - Криминальные каникулы

— Гоги, братишка, мне позарез надо поговорить с этими ребятками. Будь другом, пусти на полчасика.

— О чем разговор! Конечно! Только не уходи, пока я не вернусь! Полчаса хватит?

— Спасибо, дорогой!

Гоги, обаятельно улыбнувшись нам, с неожиданной для такой фигуры легкостью вышел в коридор.

— Ну, друзья, устраивайтесь! — сказал Арье. — На этих ящиках вполне можно сидеть!

Едва мы уселись, как Арье, не дожидаясь вопросов, заговорил:

— Не знаю, чем я заслужил ваше расположение, но вы буквально спасли меня! Если бы вы знали, какой шмон мне устроили в Москве! Они перетрясли мою сумку, ощупали меня с ног до головы, а уж когда обнаружили в сумке ваш пакет… «Что это у вас?» — спрашивают. А я спокойно отвечаю: «Сахарная пудра!» Ну, они, ясное дело, не поверили, вскрыли пакет, а там и вправду сахар! «Зачем, — говорят, — вы сахар в Москву везете?» Ну уж тут я нахальства набрался, как-никак гражданин Израиля, и спрашиваю: «А что? Разве это запрещено?» — «Да нет, — говорят, — не запрещено!» И отпустили меня с миром! Я как вышел от них, сел в кресло и первым делом за вас помолился.

— А что дальше? — нетерпеливо спросил Володя. — У вас пакет забрали?

— А как же! Со мной в самолете эта булка непропеченная летела, Тамара, жена Валентина. К счастью, она не видела, как меня таможенники уводили, наверное, с багажом закопалась. Ну, сижу я в кресле, молюсь за вас, вдруг она подскакивает. «Давай товар!» Я отдал. Тут она и говорит, что обратно я повезу антиквариат, его надо будет на себе спрятать, и это, мол, сущая чепуха по сравнению с сегодняшним. И еще сказала, что ее встречают с машиной и она меня подвезет куда мне надо, и телефон потребовала тех людей, у кого я жить буду. Но ни разу не позвонила. А потом смотрю, уже в Шереметьеве, она опять со мной летит, но ко мне даже не подходит. Я, с одной стороны, рад до смерти, хоть трястись в таможне не надо, а с другой, ведь эта скотина Вальчик опять скажет, что я ему должен. Но я решил, лучше годами лезть из кожи вон, но отдать ему половину, а половину я уже отработал. А если у них товар плохой, это не моя забота, верно?

Он подмигнул нам.

— Значит, Тамара с вами сюда приехала? — спросила Матильда.

—Да.

— Плохо дело! — проговорил Володька.

— А что? — перепугался Арье.

Мы подробно рассказали ему все о несчастной Римме Львовне и о крушении наших планов по подмене кокаина.

— Да, погано, совсем погано! Может, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Арье. — Сделаю все, что в моих силах.

— Да пока неясно, что делать, — пожал плечами Володя.

— Одним словом, если что понадобится, можете на меня рассчитывать. Да, еще вопрос: что вы сделали с тем пакетом?

— Пока ничего.

— И слава Богу! Выбросьте вы эту гадость, опустите в унитаз, и дело с концом. С этим шутки плохи!

Мы пообещали так и сделать. Потом простились с Арье и ушли. Нам надо было спешить. Нас ждали в Реховоте.

В автобусе Мотька спросила меня: — Как ты считаешь, говорить Римме про Томку?

— Сама не знаю. С одной стороны, не хочется ее пугать, а с другой… Нет, наверное, надо сказать.

Мотька вдруг захихикала.

— Ты чего?

— А какого мы шухера навели! Томка все свои планы поломала, сюда вернулась! Здорово! И Арье спасли!

— Так-то оно так…

— Знаешь, Аська, я уверена, в последний момент что-нибудь придумается! Обязательно, вот увидишь. Только нельзя нам вешать нос. Тогда — пиши пропало! И давай сами думать. Не будем на мальчишек надеяться. Вспомни, мы же и на банду сами вышли, и бомбы сами обнаружили.

— А Арье спас, между прочим, Володька. Один!

— Вообще-то да! Но все равно. Давай скажем себе: мы Курицу спасем. У нас еще двое суток в запасе, что хочешь можно придумать.

Мотькин оптимизм мало-помалу передавался и мне. Она права, нельзя раскисать.

В Реховоте на остановке автобуса мы увидели Курицу. Она встречала нас. Вид у нее был — краше в гроб кладут.

— Ребятки, дорогие, наконец-то!

— Римма Львовна, что случилось? — бросилась я к ней.

— Плохо, все очень плохо! Я специально прибежала сюда, чтобы иметь возможность с вами поговорить. Я вам по дороге все расскажу.

Но по дороге она ничего рассказать не могла. Улица шла в гору, а Римма Львовна задыхалась от волнения. Тогда Володька предложил сесть где-нибудь и спокойно поговорить. Мы нашли скамейку перед аптекой.

— Ну, Римма Львовна, успокойтесь и все нам расскажите! — попросила я.

Она снова оглядела нас глазами, полными слез.

— Деточки, помогите мне! — и тут же спохватилась: — Да что ж это я! Вы и так, готовы мне помочь, а я, дура, только время у вас отнимаю! Ну, так вот, позавчера убираюсь я в квартире, дома никого, только Мурочка. Вдруг звонок… в дверь. Я открываю и чуть с ног не падаю. На пороге Вальчик, стоит, ухмыляется: «Картина Репина „Не ждали“! Здравствуй, подруга!» А тут Мурочка выглянула, узнать, кто пришел. Он сразу тон сменил и вежливо так меня на прогулку приглашает. Что мне оставалось? Я пошла с ним. Вышли мы из дому, идем по улице, молчим. А потом он вдруг стал соловьем разливаться, какая я умница, как здорово антиквариат через таможню пронесла и что на обратном пути мне надо только захватить один небольшой пакет, и тогда мы будем в расчете, и потом, если мне нужны будут деньги, он всегда, с дорогой душой… Но только, чтоб помнила, если вдруг какие-то осложнения, я его не знаю, а не то… плохо придется моим племянникам.

— Ого! — вырвалось у Володи.

— Ну, тут уж у меня душа совсем в пятки ушла! Этот гад знает, что дороже них у меня и нет никого.

— Римма Львовна, а вы спросили, что должны везти? — поинтересовалась Мотька.

— Спросила, а он сказал: там видно будет. И еще проинструктировал меня, как вести себя в аэропорту.

— Пройти таможню, а потом прямиком в туалет? — предположил Володя.

— Не совсем. После таможни зайти в буфет, там он мне что-то передаст, поменяется со мной мешками. А потом я должна буду пойти в туалет и спрятать на себе то, что в мешке. Ой, а вы-то откуда это все знаете?

— Римма Львовна, дорогая, мы уже таким образом спасли одного человека, помните, мы вам о нем говорили. Он вчера вернулся из Москвы, цел и невредим! — попыталась я утешить Курицу.

— Правда? Да у меня камень с души свалился! Ой, а что же он вез-то?

Мы переглянулись. Сказать или не сказать? Наверное, лучше все-таки сказать, а то вдруг она с перепугу в последний момент глупостей наделает?

— Видите ли, Римма Львовна… — И мы рассказали ей об операции по спасению Арье.

Она слушала нас с вытаращенными глазами, И только изредка шептала:

— Господи, спаси и помилуй! Когда мы закончили свой рассказ, она спросила дрожащим голосом:

— Значит, я тоже повезу наркотики?