Елена Артамонова - Талисман богини тьмы

– Чем будешь удивлять, Андрей? Какие здесь скрываются чудеса?

– Терпение, Зизи. Скоро ты сама все увидишь. Тут такая красота кругом, что… ну ты понимаешь.

Местечко оказалось довольно милым – поросшие сосенками бугры, живописные полянки и растянувшиеся длинной-длинной цепочкой пруды производили неплохое впечатление, и неудивительно, что восторженному Андрею сей пейзаж казался верхом совершенства. Обогнув пруд, мы пошли по дорожке, протянувшейся между дремавшими у воды старыми ивами и стеной елово-соснового лесочка. Вскоре заросли поредели, между стволами стал виден возвышавшийся на бугорке ржавый забор.

– Смотри! – Легко взбежав наверх, Андрей указал на исписанный ненормативной лексикой и признаниями в любви лист железа.

– Глубокомысленные изречения, – заметила я, подойдя поближе, – но в кабине нашего лифта есть фразочки и покруче.

– Прости. Они не имеют никакого отношения к нашей тайне. Присмотрись повнимательней. Видишь полустертый рисунок? Ему не меньше года.

Тонкие пальцы Андрея указали на желтоватые, плохо различимые закорючки – цветочки, спиральки, крестики.

– Ты интересуешься детскими рисунками?

– Сперва я тоже так подумал, но потом присмотрелся и понял, что орнамент чертил самый настоящий художник. Потом я заметил подобные символы и в других уголках парка. Вот, посмотри… – Андрей достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул. На нем были изображены цветок с закорючкой и извивающаяся змейка. – Этот рисунок был приколот к дереву неподалеку отсюда. Что скажешь, Зизи?

– Бродит по парку какой-то псих и развлекается, как умеет.

– Так может думать непосвященный. На самом деле эти узоры напоминают магические письмена, я видел в книге об оккультизме. Например, знак, похожий на топорик с двумя лезвиями, символизирует превращение и обновление, а «рога» – Лунную богиню.

– Ну и что? – Прогулка на свежем воздухе вызвала у меня приступ аппетита, затмившего интерес к магии и оккультизму.

– А то, что Лунная богиня – одно из древнейших языческих божеств. Между прочем, ей поклонялись и жители Британских островов. А теперь кто-то взывает к луне здесь, в Москве, в начале третьего тысячелетия!

– Этот кто-то начитался заумных книжек и всерьез думает, что стал колдуном.

– Возможно, но вера в древние божества порой пробуждает сверхъестественные силы.

– Ты хочешь сказать, что в московском лесопарке завелись эти… Комет с Ванишем.

– Может быть, фейри – миф, может быть, луна – громадный булыжник, скользящий по своей орбите, может быть, эти рисунки – дело рук сумасшедшего. Может быть… Но тогда жизнь становится скучной, как бухгалтерская книга. Попробуй поверить в чудо, Зизи.

– И что потом?

– Оно случится.

Признаюсь, меня саму заинтересовали странные каракули на заборе, и потому я охотно согласилась поучаствовать в поисках их автора. Однако прежде, чем заниматься прочесыванием лесопарка, нам следовало основательно перекусить. Я сообщила об этом витавшему в облаках Андрею, и, спохватившись, он отправился к ближайшему летнему кафе.

Ничего сверхъестественного в лесопарке обнаружить не удалось. Битых два часа мы с Андреем тщательно обследовали каждую его тропинку, а потом расстались, условившись продолжить поиски после обеда. Я поехала домой.

– Зинаида, ты помнишь, что должна сходить за памперсами? – с порога спросила мама.

– Сейчас, только розу в воду поставлю.

Водрузив привядший цветок в вазу, я вновь покинула квартиру. На лестничной площадке кипела работа – соседи из квартиры напротив избавлялись от старых обоев и прочего оставшегося после ремонта хлама.

– Зизи, ты не поможешь?

Я недолюбливала Милу – неприметную тихую блондиночку, вечно загруженную какими-то курсами и факультативами, но повода отказать ей не было.

– Да ради бога, – подхватив забрызганный побелкой пакет, я вызвала лифт.

Избавившись от мусора, мы вместе пошли к метро. По дороге Мила пыталась «загрузить» меня умными разговорами, но не слишком преуспела в этом деле – поддакивая и согласно кивая головой, я думала о собственных заботах. Хотя до школы оставался почти целый месяц, предстоящее свидание с математичкой тревожило и теперь. Припомнив рыбьи глаза Татьяны Эдуардовны, я досадливо поморщилась и посмотрела по сторонам. Залитая жарким послеполуденным солнцем улочка совершенно обезлюдела, и только в самом ее конце виднелись двое гонявших на самокатах мальчишек. Потом в поле зрения попала ползущая вдоль тротуара бежевая «девятка». Проезжая мимо нас, машина притормозила, дверь открылась, и сидевший за рулем мужчина рванул меня за руку, втягивая в салон. Я лягалась, брыкалась, кусалась, пытаясь вырваться из сильных рук похитителя, но вскоре в легкие проник сладковатый запах эфира, и мир погрузился в жаркую, вязкую мглу…

Не понимая, почему кровать обрела жесткость бетонных плит, я заворочалась, пытаясь изловить уползшее одеяло, а потом резко вскочила на ноги, в один миг вспомнив, что меня похитили. Перед носом маячили толстые вертикальные прутья решетки, а за спиной возвышалась глухая стена – скорее всего это был подвал старого, нестандартной постройки, дома. Грязно-белые стены, тусклая лампочка на длинном шнуре, немного не доходящие до потолка решетки, отгораживавшие углы комнаты, делали ее похожей на логово маньяка из низкобюджетного триллера. А потом я заметила запертую в соседней клетке Милу. Она сидела в довольно неудобном положении, которое, кажется, называлось позой лотоса, и ничего не делала.

– Эй!

Пленница открыла серые, широко расставленные глаза:

– Ты долго не приходила в себя, потому что сопротивлялась и вдохнула много эфира…

– Надо было самой лезть в машину? Ты не в курсе, где мы, кто он и что с нами будет?

Похожая на скромную серую мышку Мила отрицательно покачала головой:

– Когда тебя схватили, я попыталась убежать, но не успела. Очнулась здесь. Вот и все.

– Ясненько.

Конечно, можно было до бесконечности строить догадки относительно нашей дальнейшей судьбы, но это отвлекало от поисков выхода. Тщательно осмотрев клетку, я заметила закатившийся в угол блестящий предмет. Это была подвеска от сережки.

– Похоже, мы не первые гости.

– Ничего не поделаешь, придется смириться, – равнодушно изрекла Мила.

– Хочешь быть разрезанной на кусочки – пожалуйста, но лично меня такая перспектива не вдох…

Я умолкла на полуслове – за дверью раздался приглушенный, полный боли и отчаянья вопль. Спустя мгновение он повторился, а потом все стихло. На дискуссии с «мышкой» не оставалось времени, и я с удвоенной энергией продолжила обследование своей тюрьмы. Протиснуться между соседними прутьями не удавалось, раздвинуть их не хватало сил, а проделать дыру в капитально сложенной кирпичной стене и вовсе не представлялось возможным. Последней нашей надеждой оставался запиравший клетку амбарный замок. Его несложно было открыть обыкновенной шпилькой, но увы, для моей суперкороткой прически шпильки и заколки не требовались. А вопли за стеной звучали все чаще и громче…