Елена Матвеева - Кинжал Улугбека

- Здесь проходила крепостная стена и были главные ворота Самарканда - Железные. Вечером закрывались, утром - открывались.

Мечеть Хазрет-Хызра стояла на склоне обширной возвышенности, под которой лежали остатки еще более древнего, чем Самарканд, города - Афрасиаба, разрушенного Чингисханом. Невдалеке по холму поднималась целая колония куполов и куполков, голубых и серо-желтых. Шахи-Зинда, царская усыпальница! А напротив - Дом детского творчества, длинное одноэтажное здание, где располагалась секция археологов и жил Валерий Иванович.

- Раньше здесь стояла ханака, гостиница для странствующих нищих монахов - дервишей, - пояснил Олег.

В «ханаке», как ребята тут же окрестили Дом творчества, взяли у вахтерши ключи и узнали, что Валерий Иванович на раскопках, но должен вот-вот объявиться. Открыли кабинет археологов. На стене прямо по штукатурке нарисована картина: на фоне желтых холмов гончар лепит горшки, вдалеке зеленеет роща. Кругом шкафы и полки с кумганами - кувшинами, касами - плошками, пиалами - чашками без ручек и черепками. В углу огромный пузатый склеенный сосуд - хум, рядом - раковина, не археологическая, а обычная, с водопроводным краном.

В смежной комнате - каморка Валерия Ивановича: письменный стол, где посреди бумажного хаоса возвышался массивный медный подсвечник, раскладушка, свернутая палатка, гора спальников и какая-то древняя резная каменюка. На некрашеных книжных полках книгам, газетам и журналам места не хватало, они стопками лежали повсюду. Олег распахнул окно, вскипятил воду в электрическом чайнике и заварил чай прямо в пиалах. Достали еще из дому взятые съестные припасы.

- А где будем ночевать? - спросила Варя. - Мы же здесь не поместимся.

- Эх вы, дервиши! Привыкайте к походной жизни. Места много, вся «ханака» - ваша, - сказал Олег и взял со стола керамическую плошку. - А вот вам тест на сообразительность. Почему она сжата с боков?

- Такой тип посуды, - выпалила Гера.

- Художественный изыск, - предположила Варя.

Других гипотез не было.

- Думаю, это просто-напросто брак. А это кое-что поинтереснее. - Олег рассматривал ляган - блюдо с желто-коричневым рисунком, склеенное из черепков. - Посмотри, - обратился он к Варе, - что здесь странного?

- Рисунок не сходится.

- Верно. Блюдо склеено. Скол черепков совпал, цвет одинаковый, а Орнамент словно от разных ляганов.

- Значит, асимметричный рисунок, - заявил Паштет. - Или художник был сумасшедший,

- Дилетантское заявление.

- А не могла эта тарелка служить для каких-либо религиозных целей? - спросила Варя.

- Не могла! - воскликнул Олег. - Так мыслят ленивые археологи, которые ищут легкий ответ. Не знают, как определить предмет, - относят его к культовым, то есть к религиозным. Но ты у нас археолог начинающий, а потому хвалю за версию. Кстати, я тоже не знаю, в чем разгадка.

В это время кто-то протопал по кабинету, и тут же в дверях кельи нарисовался высокий черноволосый парень.

- Здравствуйте, Олег Никитич! - сказал он. - С приездом! Как поживает Питер?

Так ребята познакомились с Маратом, знаменитым (так представил его Олег) нумизматом, знатоком древних монет. Он уже три года работал на Шахрухие, и в первый же год ему повезло. Рядом с городищем бульдозерист планировал пашню, сдвинул пласт земли, а там оказался крупный клад медных монет, около полутора тысяч. После экспедиции Марат принимал участие в лабораторной обработке клада, а потом сделал о нем доклад в секции: рассказывал, какого они века, сколько медных приравнивалось к одной серебряной, что можно было купить на одну серебряную таньгу, сколько стоила лошадь и сколько платили повару в медресе. А прошлой осенью он делал доклад в самаркандском институте археологии.

Марат не поехал на раскопки, потому что весной сломал руку и нужно было снимать гипс. Теперь сломанная рука отличалась от целой лишь небольшим утолщением в запястье. Марат все время им вертел - разрабатывал руку. Теперь он дожидался Валерия Ивановича, чтобы ехать в Шахрухию, и сказал, что в этом году там пятнадцать ребят, девчонок нет, а из взрослых, кроме Лерыча, Харитон - археолог и повариха.

Договорились, что Олег пойдет в институт археологии, а Марат с ребятами - в город, и ночевать они будут у Марата.

Солнце поднялось высоко, и стало по-настоящему жарко. Шли по мягкому асфальту, как по резине. Улицы заполнились народом, запестрели, зашумели. Кроме европейской одежды - тюбетейки, халаты-чапаны, а у некоторых мужчин мягкие кожаные сапоги с блестящими резиновыми галошами. Много женщин в свободных платьях из радужного панатласа, а под ними яркие шароварчики с золотой или серебряной нитью. И косички у девушек с вплетенными побрякушками. Сорок штук! И все кругом очень смуглые, бронзоволицые. Туристов сразу отличишь.

На прилавках под навесами груды фруктов, стопки лепешек, подвешены светящиеся кисти винограда - фиолетовые, зеленые и розовые и янтарные дыни в плетенках. В ведрах цветы, а у одной тетки в тазу плавают головки роз. Шашлычники у длинных металлических мангалов на высоких ножках переворачивали шампура с мясом, испускающим дивный дымный дух, щекочущий глаза и ноздри. Возле уличного тандыра - печки, похожей на круглый толстобокий сосуд, наблюдали, как лепешечник в длинной рукавице бросает на внутренние раскаленные стенки пирожки с мясом - самсу, а они прилипают и жарятся.

Сувенирные магазины были полны коврами, сундуками, обитыми цветной жестью, шитыми золотом шелковыми и бархатными халатами, вышитыми накидками - сюзане, женскими украшениями: ожерельями, браслетами и странными кокошниками с металлическими подвесками и бусинами - тилля-кош они называются, «золотые брови». Ну и, конечно, много яркой расписной глазурованной керамики и глиняных фигурок козликов, коней, баранов и сидящих баба-ев - стариков.

- Я хочу купить Олегу осла, - заявила Гера, и Паштету стоило большого труда ее отговорить.

Разумеется, самаркандскими глиняными ослами Олега не удивишь. Но здесь было много и живых, всамделишных, запряженных в повозки. Они неторопливо, спокойно цокали копытцами среди машин и стояли вместе с ними «припаркованные».

А еще деньги. Надо было лх обменять на узбекские. Сумы - бумажные деньги, таньга - монета. Пятьсот сумов - один доллар. Заграница!

Перевалило за полдень, настало время кок-чая. Здесь популярны не кафе, а чайные - чайханы. И не столики со стульями стояли на открытых террасах, а большие низкие помосты - шипаны, застеленные коврами и одеялами, а на них низенькие широкие столы - пантахты, покрытые скатертями - дастарханами. И все пили кок-чай, зеленый чай.

- Как можно пить горячее в сорокаградусную жару? - удивлялась Гера.