Лев Овалов - Помни обо мне. Повесть

- Ты убежишь оттуда, там приспосабливаются к обстоятельствам еще больше, чем в миру.

- Я найду себе монастырь.

- Долго придется искать…

Да что же это такое? Сам отец Николай все подвергает сомнению… А может быть, в этом и есть его суть? Приспосабливаться, соглашаться… А Тане нужны движение, жертвы, подвиг! Тане хочется противоречить… бороться… Наперекор Юре. Наперекор маме. Всем наперекор.

Она не подходит под благословение, как делала иногда, подражая Прасковье Семеновне.

- Прощайте.

- Господь с тобой.

Она уходит с теми же сомнениями, с какими пришла в этот дом…

Тихо прикрывает дверь. Добрый человек отец Николай, но устал от борьбы. А может, и не боролся никогда. Все приемлет, со всем смиряется. Сама Таня хочет верить с такой силой, чтобы не вступать с собой ни в какие компромиссы.

- Пойдешь завтра к обедне?

- Нет.

- Отца Николая видела?

- Нет.

- Тебя что, опять твои комсомольцы перебороли?

- Нет.

- Да что ты, голуба моя, заладила? Все нет да нет!

- Неправильно все, Прасковья Семеновна.

- Что неправильно?

- Говорят одно, а делают другое.

- Да кто делает-то?

- Да хоть тот же отец Николай. Больше дома отсиживается, а в церкви заправляют ловкачи и хапуги.

- Это кого же ты называешь хапугами?

- Молодых попов. Я наблюдала. У них одно на уме: побольше получить, поскорей отслужить, скинуть рясу и - в гастроном…

- Грех так говорить!

- Да ведь правда!

- Не нам судить пастырей…

- А я не сужу, я только кон-ста-ти-ру-ю.

Таня охотно согласилась поехать с Прасковьей Семеновной на кладбище.

Мужа Прасковья Семеновна похоронила давно, но вспоминала о нем постоянно. То-то случилось при Архипе Петровиче, то-то после него, то-то нравилось ему, то-то не нравилось. Архип Петрович оставался для Прасковьи Семеновны высшим, так сказать, судьей в оценке явлений жизни.

По дороге заехали в цветочный магазин. Прасковья Семеновна на свою зарплату живет в обрез, но для Архипа Петровича ничего не жаль, купила горшочек цикламенов.

На кладбище голо, пустынно. Апрельский ветерок подсушил дорожки, кое-где зеленеет ранняя травка, могилы и клумбочки обложены прошлогодним пожухлым дерном. Посетителей мало.

Дошли до кладбищенского захолустья, где ни купцов, ни статских советников, где сплошь невзрачные памятники и кресты, могилы последних десятилетий. Добрались до Архипа Петровича.

Деревянный заборчик синего цвета, ажурный чугунный крестик, купленный Прасковьей Семеновной у какого-то проходимца, вернее всего, позаимствованный продавцом с чьей-то заброшенной могилы, фотография в черной металлической рамке, веночек из жестяных листьев…

Прасковья Семеновна принялась вкапывать в землю горшочек с цветком. Таня пошла побродить по сырым дорожкам. Грустно вокруг, а на душе еще грустнее. Прочитала надписи на памятниках, вернулась обратно.

Прасковья Семеновна замерла на скамеечке, лицо у нее отсутствующее, должно быть, молится, земля сырая, на коленях сейчас не постоишь.

Чтобы не потревожить ее, Таня опустилась на скамеечку по соседству, - молится и не молится, но тоже задумалась, не сразу поняла, что ее о чем-то спрашивают.

- Кого, девушка, похоронили?

Даже вздрогнула от неожиданности. Не заметила, как возле нее очутилась эта женщина. В сизом пальто. В клетчатом шерстяном платочке. Лет сорока. Лицо простое и какое-то очень участливое.

- Простите. Спрашиваю: кого похоронили?

- Не хоронила я…

- Значит, еще хуже. Надежду похоронили. Обманул кто или обидел?

- Никто меня…

- Очень уж вы туманная…

Подошла Прасковья Семеновна:

- С кем это ты, Танюша?

Незнакомка встрепенулась:

- Это мама ваша?

- Нет, соседка, в одной квартире живем.

- Говорю, больно грустная ваша Таня. Думала, похоронила кого. Чего ж она сюда?

- Я на мужнину могилку, а Таня за компанию.

- И я к мужу. Рядом с вашим лежит.

Завязался общий разговор - об уходе за могилками, о мужьях - какие это были хорошие люди, как внимательны были к женам.

С кладбища поехали втроем. Незнакомка проводила новых знакомых до самого их дома.

- Очень мне Танюша понравилась, - сказала она на прощанье. - Только чего-то сильно печальна. Не иначе как на душе обида.

- Может, зайдете? - забеспокоилась Прасковья Семеновна. - Чайку сообразим…

Незнакомка отказалась:

- Спасибо, тороплюсь, поздно.

И еще раз погладила Таню по руке:

- Ты, доченька, не ищи у людей правды, ищи у Него. Он никогда и никого не оставит ни в беде, ни в горе.

Бывают же такие случайности! Таня возвращалась из школы и у самого своего дома столкнулась с незнакомкой, с которой вчера разговорилась на кладбище.

- Танечка!

- А вы разве здесь…

- Да не здесь, а была по делам. Как настроение?

- Ничего.

- Ничего - пустое место. Очень уж ты мне понравилась! Проводи меня.

Тане неудобно отказаться, женщина приветливая, да еще так ее хвалит.

Пошли по тротуару, опять говорила больше незнакомка, в душу к Тане не лезла, ничего не выпытывала, только вела себя так, точно все ей известно, уговаривала не расстраиваться, ласково утешала и лишь подчеркивала, что у людей помощи не найдешь, не оставит один бог.

А когда слова ее как-то обволокли Таню, она вдруг предложила поехать к ней, посидеть у нее дома.

- Отвезу-ка я тебя к себе, Танечка. Очень уж ты пришлась мне по душе. Узнаешь дорогу, будешь заходить, как взгрустнется…

Не спрашивая согласия, повлекла Таню за руку, и не успела Таня подумать, ехать или не ехать, как очутилась в троллейбусе, а сойдя с троллейбуса, пошла уже с незнакомкой, как со старой знакомой.

А та назвала остановку, улицу, переулок, в который они свернули, и сказала, чтобы Таня запомнила и номер квартиры, и дом.

- Только других ко мне не приваживай, - предупредила новая знакомая. - Я всяких шалтай-болтай не люблю, я сразу разобралась, что в тебе божья душа.

А когда ввела Таню к себе в комнату, то и назвалась:

- Зовут меня Зинаида Васильевна, так ты меня и зови.

В комнате чисто, уютно, тихо, Большая кровать с горою взбитых подушек, комод, иконка в раме за стеклом, на подоконнике комнатные цветы - столетник, фуксия, лилия, на полу фикус под самый потолок, в углу на стене вешалка с одеждой, отрывной календарь, грамота…

- За ударный труд, - без тени хвастовства пояснила хозяйка, заметив взгляд Тани. - На чулочной фабрике я работаю.

Вела себя свободно, непринужденно. Тане почудилось, будто бывала она в этой комнате много раз.

- Пойду чайник на газ поставлю…

Ушла, надолго оставила Таню одну, Таня в одиночестве как-то еще больше привыкла к комнате. Вернулась с кипящим чайником.