Валерий Гусев - Детектив, смартфон и шифер

– Какой еще Чашкин? – взвизгнул он.

– Ты что, – спросила Танька, – его знаешь?

– А то? Из нашего класса. Я недавно ему в лоб дал из-за собаки Шерлока Холмса. – И Алешка с презрением выдохнул: – Толстый Мальчик! – И никак не мог остановиться. – Какой он художник? Он писать-то толком не умеет. А рисует, как корова на заборе.

Мы с Танькой немного остолбенели от этой коровы на заборе. Почище, чем «моргнула ногой». Или «топнула головой».

Танька первой пришла в себя.

– Леш, может, он просто однофамилец? Мало ли в Москве Чашкиных? Тысяч сто, не меньше. Да и дело вовсе не в нем. Дело в другом Чашкине.

– Ты все сказала?! – Алешка немного остыл.

Танька на секунду задумалась, потом сказала:

– Вам надо прийти в наш лицей.

– Легко, – тут же согласились мы.

– Вот там вам кое-что будет интересно узнать. Только, Лех, я тебе очень советую: твоему толстому Чашкину – ни слова. Во-первых, все это дело может стать очень опасным, а во-вторых…

– Можно спугнуть более крупную рыбу, – догадливо завершил Алешка ее наставление.

Когда мама вернулась от тети Зины, мы уже тихо-мирно сидели по рабочим местам и делали уроки. Я – свои, Танька – Алешкины. Алешка – Танькины: просматривал ее эскизы, скучные такие. То шар на тарелке, то детский кубик, то чья-то белая отрезанная по кисть рука.

– Скукотень, – вздохнул Алешка.

Да, но совсем скоро нам станет очень не скучно. Еще как…

Я много думал об этой странной истории. Но так ни до чего не додумался. Как это все понять? Кто-то крадет ученические работы. Потом они вдруг появляются где-то на берегу Средиземного моря, фактически на выставке картин. Зачем, почему, кому это надо? И что за Чашкин такой? Скорее всего, совпадение. И на кого намекнула Танька? Но почему вдруг Алешка, образно говоря, сразу ткнул пальцем в своего одноклассника? А ведь у Алешки чутье будь здоров! Не хуже, чем у собаки Шерлока Холмса…

Тут я сам себя остановил любимыми мамиными словами. Когда мы делаем что-нибудь ненужное или лишнее, она говорит со спокойной иронией: «Тебе это надо?» Не знаю. А кому тогда? Крышкину? Но все-таки на следующий день я не удержался и спросил Алешку:

– А при чем здесь вообще твой Чашкин?

– А кто ж еще? – Алешка в изумлении распахнул глаза. – Они же художники!

– Кто?

– Чашкины! – Вот с этого места, как говорит папа, поподробнее. – Ты, Дим, ничего толком про них не знаешь. Его родители, Дим, один рисует, а другая продает.

Толково объяснил!

Но, в общем, я немного разобрался. Папа Чашкин когда-то был художником. Но потом это дело бросил. Наверное, таланта было маловато. Тогда он со своей женой создал какую-то частную фирму под названием «Галерейка». Правда, Алешка назвал ее «Галантерейкой». Там выставлялись на продажу всякие картины, которые где-то добывал папа Чашкин. Интересное совпадение. Только при чем здесь Средиземное море? И кому там, в этой Европе, понадобились ученические картины?

– Леш, а Толстого Мальчика как зовут?

– Лева. Лева-рева. – Тут он на секунду задумался. В глазах его сверкнули искорки. И он тут же ляпнул: – Дим, все ясно. Этот Чашкин-папа ворует в училище картины и продает на берегу моря под своим именем.

Алешка схватил распечатки:

– Дим, но здесь ведь написано Л. Чашкин.

– А как Левиного папашу зовут? – спросил я.

– А я знаю? – И не успел я схватить его за руку, как он снял телефонную трубку: – Левка, как твоего папеньку зовут?

– А тебе зачем?

Лешка глазом не моргнул:

– Я ему хочу поздравление прислать с Днем художника. – И зачем-то добавил: – И российского балета. – Положил трубку. – Дим, его зовут Тигран. Вот семейка, хищная такая. А мама у них, наверное, Багира. Ты чего-нибудь понял?

Понял. Понял, что автор этих картин Лев Чашкин. Который рисует, как корова на заборе…

Лешка задумался. Я люблю, когда он задумывается. Тогда наступает тишина. А потом догадка. Но это случилось не скоро…

Как-то раз, когда Танька задержалась в своем лицее, а мы вчетвером пили чай на кухне, Алешка вдруг ни с того ни с сего спросил:

– Пап, а ты, случайно, сегодня после ужина в свою средиземную Европу не собираешься?

– Да как-то не думал. – Папа даже немного растерялся. – А тебе зачем?

– Это не мне, пап.

– Крышкину? – с интересом спросила мама.

– Более-менее. – И Алешка вдруг переключился на маму и льстиво запел: – Мам, а правда наша Танька молодец? И умывается часто, как кошка, и учится хорошо.

Мама подвох почуяла, но где он кроется, не разобралась и потому осторожно согласилась:

– И посуду вместо тебя моет, и уроки твои делает. А что?

Алешка озабоченно вздохнул:

– Надо ей все-таки помогать. Девочка из деревни приехала, растерялась, ей грустно, родители далеко…

– Ну и помогай. Кто тебе не дает?

– Все я да я. А надо всем вместе, по-семейному. Чтобы бедная девочка не чувствовала себя одинокой. Чтобы чувствовала себя в дружном семейном коллективе, где ее всегда поддержат…

– Пошел черт по бочкам, – прервала его мама и стала собирать со стола посуду. – Говори прямо: что ты придумал?

– Да, – попросил и папа, – какая тебе в голову мысль вскочила? Только не ври.

– Более-менее не буду. – Я восхитился, как мастерски провел Алешка подготовку и как ловко привлек на свою сторону маму, которая обожала Таньку. – У Таньки скоро контрольная, ужас какая строгая. И ей нужно обязательно посмотреть раньшие работы ихних учеников. И она их рассмотрела на этих фотках, где папа болтает со своим инспектором…

– Мы не болтали, – обиделся папа, – мы работали. Так что нужно-то?

– А! Ерунда! – Алешка помахал (рукой). – Нужно смотаться в эту галдарею и сфоткать там нормально картинки.

– Всего-то! – Папа встал.

– Ты куда? – спросила мама.

– В Европу, – спокойно ответил папа. – Картинки сфоткаю и к ужину вернусь.

– Мне интересно, – мама с подозрением взглянула на Алешку, – почему Танечка сама папу не попросила?

– Стесняется, – сказал Алешка. – Вы ей ничего не говорите, а то она огорчится.

– И избу на скаку не остановит, – поддакнул я, оценив этот его ловкий ход.

Признаюсь честно, что немного понял из его коварных замыслов. Кроме одного: он что-то почуял. И теперь пойдет по следу. И нас всех тоже погонит. Хорошо еще, если в Европу, а не в Австралию. Хотя он, к счастью, не знает, где она находится. Да, пожалуй, и Европу довольно смутно себе представляет: то ли большой город, то ли маленькая страна.

– Ладно, – сказал папа, – мне пора. А то к ужину не успею. – И он ушел в свой кабинет.

Мы с Алешкой сразу же сообразили, в чем тут дело, и настроили свои «прослушки».

Особой ловкости для этой операции нам не потребовалось, потому что папа даже не прикрыл за собой дверь. Но и особой ясности мы не получили. Поняли, что папа говорил по телефону со своим коллегой Смоллом на английском языке, и уловили только несколько понятных нам слов: «Джонни, фото, пикчез, гэлери, квикли, бай».