Анастасия Дробина - Подземное созвездие

– Все готово! Сережа, пожалуйста, достань тарелки для всех! И зелень помытую возьми в раковине! Белка, принеси хлеб, я уже нарезала! Аджика в холодильнике есть, я видела! Кто голодный?

– Все! – Росомаха вышла из ванной. – Ну ты даешь, сестра! Сама готовишь?!

Натэла только дернула плечом. Установив сковородку на стол, кивнула в сторону ванной и осторожно спросила:

– А как там Артур? Может быть, все-таки в травмопункт?

– Не нужно, – отмахнулась Росомаха. – Я посмотрела. И кость прощупала. Ничего там у него не сломано, растяжение просто сильное и опухло здорово. Кто из вас повязку накладывал, мелкота?

– Я, – встревоженно созналась Натэла. – Что, неправильно?!

– Наоборот, – одобрительно хмыкнула диггерша. – Слушай, ты не в МЧС, случайно, служишь, детка?

– Я – нет, а брат мой служит. – Натэла, которой явно не понравилось обращение «детка», недовольно загремела принесенными тарелками.

– А другой брат – шеф-поваром в «Метрополе»?

– Нэ нравится – нэ ешьте! – отрезала Натэла.

Атаманов решительно встал:

– Вот что, как там тебя… Росомаха! Людям грубить иди в другое место! К Кирпичу своему! Тебя сюда не звали! Я вообще-то могу и полицию вызвать!

– Сережа, успокойся! – привычно воззвала Натэла.

Росомаха с кривой улыбкой подняла ладонь:

– Ладно, пацан, извини… Это у меня нервы болят. Я сама только утром про все узнала…

– Про что – про все? – аккуратненько встряла Юлька. – Про подземный ход? Или про Артура? Или про Либерею?

– Про Либерею я знала, еще когда ты в памперсах рассекала! – Росомаха приподнялась на стуле и рявкнула в сторону ванной: – Эй, студент, иди сюда! Здесь хороший хавчик отвешивают! А еще…

Но тут Натэла шлепнула на тарелку бесстрашной диггерши кусок дымящегося мяса, и Росомаха, застонав, схватилась за вилку.

– Хоть пять минут помолчит… – пробормотала Соня. И громко позвала: – Артур, идите к нам! Остывает же!

В ванной перестала литься вода. Вскоре в дверях показался Артур. На нем были Пашкины джинсы и майка с изображением Фиделя Кастро. Его смуглое лицо было землисто-бледным. Эту бледность только подчеркивала трехдневная щетина.

– Садись и ешь кашу, – распорядился Пашка. – Натэлка специально для тебя правильную сварила, на воде. А потом рассказывай. Температура упала? Юлька, принеси ему подушку. Мы тебя, ангел мой, все равно живым не выпустим. Для начала – зачем ты в нашу квартиру пробурился? Чего найти хотел?

– Ничего ВАШЕГО мне было не нужно, – спокойно отозвался Артур, принимаясь за еду. Натэла вполголоса сказала Пашке:

– Дай человеку поесть, а потом допрос устраивай. Он два дня в подземелье голодный просидел!

Артур бросил на сердитую черноглазую девчонку благодарный взгляд и ближе придвинулся к столу.

Артур Сарматов вырос в семье московских ученых-историков. Всю жизнь он слушал рассказы о кремлевских стенах и башнях, о маленьких церквушках в старых переулках, о величественных монастырях, помнивших еще татаро-монгольские набеги. Когда Артур окончил одиннадцатый класс, для него не было вопроса, в какой вуз поступать: он сразу же отнес документы в МГУ на кафедру древнерусского искусства. Особенно привлекали его летописи и книги. Историю загадочной библиотеки Софьи Палеолог Артур знал с детства и страстно мечтал ее отыскать. Его дед, знаменитый профессор Иван Сарматов, в существование Либереи верил мало, но труды Стеллецкого внуку почитать дал. А когда Артур оканчивал первый курс, в университет приехал знаменитый Лев Скобин.

Скобин к тому времени уже почти не преподавал: лишь два раза в год приезжал в университет со своими лекциями о древней Москве. На эти лекции сбегалось пол-университета: студенты прогуливали занятия, набивались в лекционный зал как сельди в бочку, сидели на полу, подоконниках и ступеньках, а в проходах стояли преподаватели и аспиранты. На лекциях древнего старичка в нечищеном пиджаке и допотопных ботинках оживала древняя Москва, открывали свои тайны подземелья Солянки и Чертолья, обнажал таинственные переходы Кремль… Тени царей и монахов скользили по пыльным ступеням. Красавица Елена Глинская со страхом выслушивала предсказания старцев о том, что у нее родится младенец-чудовище – будущий Иван Грозный… Все это было захватывающе интересно.

Однажды после лекции Артур дождался, когда толпа студентов оставит старенького лектора в покое, и подошел к нему вместе со своим дедом-профессором. Двое стариков и юноша долго беседовали в коридоре университета о древних рукописях и манускриптах.

– А вот он мечтает Либерею отыскать, – с усмешкой показал Иван Сарматов на внука. – И я, и отец ему доказываем, что люди поумней его годами искали – не нашли, а Артурчик не отступается!

– И верно делает, – заметил Скобин, внимательно взглянув на смутившегося студента. – Трудно – не значит невозможно! Игнатий Яковлевич Стеллецкий жизнь положил на поиски Либереи – и стоял в двух шагах от величайшего открытия! Если бы не годы… не время… не война! И не эти «слуги народа», будь они неладны! Которые до того только и додумались, чтобы устраивать в древних церквях рабочие клубы и казармы! Сколько всего они перепортили, сколько утрачено безнадежно…

– Лев Венедиктович, это правда, что в последнем томе своих сочинений Стеллецкий описал результаты поисков? – осторожно спросил Артур. – В том самом, который потом бесследно пропал?

– Бесследно, молодой человек, редко что-то пропадает, – заметил Скобин, и в его выцветших глазах зажглась усмешка. – Если найдете время, зайдите ко мне как-нибудь… только напомните ваше имя, а то я могу и не открыть… Поговорим!

– Уму непостижимо! – озадаченно сказал дед, когда они с Артуром возвращались домой по вечерней набережной. – Как тебе только это удалось? Напроситься в гости к Скобину – это, Артурчик, за последние пятьдесят лет никому не удавалось! Удивительно недоверчивый и подозрительный субъект! Чем ты только его взял? Неужели своими фантазиями о Либерее?

– Это не фантазия, – упрямо сказал Артур. – Я все равно ее найду!

И на другой день уже стоял у двери квартиры Скобина на Солянке.

В квартире оказалось страшно грязно и захламленно. Столы, шкафы и подоконники были завалены книгами, бумагами, рукописями и научными журналами. Все это покрывал густой слой пыли. Оконные стекла никто не мыл, казалось, со времен Гражданской войны. Обои отставали от стен, обнажая «пирог из времени»: газеты Временного правительства, революционные листовки, бумаги облигационного займа, афиши, снова газеты… На кухне громоздились горы посуды, мусорное ведро было забито, из раковины несло тухлятиной. Пока Артур стоял посреди кухни, растерянно обозревая беспорядок, хозяин рылся в холодильнике: