Елена Усачева - Ночь восставших мертвецов

— Все-таки она это сделала? — Сашка вложил Ильке в руку скомканный грязный платок. — А я предупреждал…

— Я боюсь, у нас времени мало. — Шагунов взял платок, но, вместо того чтобы разрыдаться, уткнувшись в него носом, стал разглаживать его между пальцами, а потом начал скручивать кончики. — Старик совсем свихнулся, Иваныч куклу получил, а значит, они скоро начнут осуществлять генеральный план по захвату Земли.

— Как это они сделают? — еле слышно спросил Сашка, с большим подозрением наблюдающий за Илькиными манипуляциями с платком. — Им же солдаты нужны. А для этого одного игрушечного магазина мало.

— Кукла — это пробный вариант. — Закрепив два конца, Илька стал закручивать следующие два конца, из центральной части он ловко свернул головку. — Для их дела пергамент можно хоть в кирпич положить, хоть в глиняную болванку. Какая разница, кому отдавать приказ уничтожить все живое? Кирпич в этом деле даже полезнее куклы.

— Зачем им вся Земля? Нет, ну это идиотизм уже, — протянул Сашка. — Что они с планетой делать будут?

— Править. — Илька оставался спокоен. В руках у него уже был не платок, а тряпичная куколка с крохотной головкой. — Об этом каждый дурак мечтает.

— Что, мне делать нечего? — искренне возмутился Квасников. — О такой ерунде мечтать?

— На некоторых это не распространяется, — отпихнул его Левка, желая получше рассмотреть, чем же таким занимается Шагунов. — Тебя к тому времени уже на свете не будет. Не забудь, ты у нас первый пойдешь на снятие шкурки.

— Да ладно тебе… — начал Сашка и поперхнулся подготовленными словами.

На ладони у Ильки переминался с ноги на ногу крошечный человечек. Вокруг его импровизированной талии был повязан кусочек бежевой ткани.

— Фантастика, — выдохнул Квасников.

— Будем сражаться с ними их же оружием, — решительно произнес Илька, поднимая ладонь выше. — Я… — Платочный человечек повернулся в его сторону. — Мне нужно, чтобы ты сюда привел куклу. Без манекена они все равно ничего не начнут делать. Здесь есть где-нибудь окно?

— Есть, — мрачно отозвался Сидоров. — Только оно закрашено и чуть ли не забито. А дверь, между прочим, железная. Ни единой дырочки.

— Ничего, он найдет, — словно убеждая сам себя, произнес Шагунов.

— А если он того… — Сашка закатил глаза и качнул головой. — Тоже свихнется. Кукла-то уже стукнутая. Вдруг и этого стукнут?

— Этого стучать не по чему, — грустно улыбнулся Илька. — Он мягкий. Ну все, иди.

Человечек спрыгнул с Илькиной ладони, пробежал туда-сюда по комнате, юркнул в угол и исчез.

— Я что-то не понял, — запоздало спросил Сашка, — а у тебя-то откуда столько пергаментов? Ты их штампуешь втихаря?

— У куклы напрокат взял, — пошутил Шагунов. — Глазами расплатился. Когда она свою записку уронила, я помочь ей хотел, но старик опередил меня. Подсунул ей свой пергамент, тот, что Левка букинисту отдал. Про свой я как-то сразу забыл, а тут вдруг нашел.

— Интересно, как этот носовой платок Улю приведет? — недоверчиво пожал плечами Сашка. — На себе притащит? Да она его одной левой по стенке размажет.

— Вот сейчас и узнаем.

Илька нащупал ближайшую стену, опустился на корточки и собрался ждать.

Ожидание затянулось.

Сашка сидел около стены, закрыв глаза и нахохлившись, словно ему было холодно. Левка нервно прохаживался туда-сюда, сюда-туда, и если бы Илька мог это видеть, у него непременно зарябило бы в глазах. Но этих самых глаз у него не было, поэтому оставалось лишь прислушиваться к мерному стуку каблуков сидоровских ботинок, к изредка проезжающим вдалеке машинам, к шуму в соседнем помещении.

Раньше Илька никогда не замечал, что вокруг него столько звуков. Обычно шум был какой-то один: перед доской говорил учитель, надрывался магнитофон, мама звала ужинать, бормотал телевизор. Потеряв глаза, Шагунов заметил, что весь мир состоит из звуков — по улице проезжали машины, где-то грохотал по рельсам трамвай, галдели ребята, за стеной громко ругались.

Причем ругались давно.

Голос старика разобрать было легко. Он накатывал волнами, перекрывая все остальные звуки. Иногда в паузы между неприятными вскрикиваниями вклинивался бухтящий голос — с сумасшедшим коллекционером спорил то ли букинист, то ли Иван Иванович Иванов. Голоса иногда прерывал неприятный скрипящий звук, словно чем-то острым вели по стеклу или по кафельному полу передвигали что-то тяжелое.

В душе Шагунова рождались нехорошие предчувствия, что его рассказ про котел и человеческие кости, которые нужно непременно подкинуть в огонь, не выдумка, а страшная правда. Он попытался прогнать эту жуткую мысль, но образ костра, в который кого-то кидают, не выходил из его головы. Тогда, чтобы отвлечься, он стал вспоминать истории про колдунов Средневековья.

В книжках о том времени ему попадались легенды о философском камне, о том, как алхимики убивали лунный свет, превращая его в золотой песок. Волшебники столетиями искали эликсир вечной жизни, таблетки бессмертия, микстуру неиссякаемого богатства, порошок извечной привлекательности.

Правда, рядом с живой водой всегда появлялась вода мертвая. Плеснул мертвой водой — убил, живой — оживил.

Шибанут главного героя неудачно по голове, он еще глаза закрыть не успеет, а тут раз — две капли живой воды, и он снова целый и здоровый. И давай заново своим мечом врага рубить.

Хлоп — враг падает. С вражеской стороны врачи подбегают, живой водой обрызгивают. И снова они бьются.

Долго.

Месяц, без остановки. Пока у кого-нибудь живая вода не закончится.

Тогда все бегут… Бегут туда, где главный ученый сидит и из корня мандрагоры живую воду выжимает. По капле в год. Но выжать он еще ничего не успел, потому что мандрагору сначала нужно ее же соком, то есть живой водой, полить.

А вода кончилась, нужно у врагов отнимать. Бегут посыльные обратно, а там…

Ударили нашего героя по голове, а спасать уже нечем. Смеются враги, язык показывают.

Тогда послали в стан врага нашего лазутчика. Он во вражеский шатер залез, пару часов вражеские песни радостные послушал да и стащил под шумок скляночку с живой водой. А как вышел он на нейтральную территорию, то решил воду живую не отдавать, самому выпить. Выпил и стал вдвойне живым.

А наши ждали-ждали лазутчика, не дождались. Решили, что его убили, и пошли мстить за него. Перебили всех врагов, лазутчика не нашли, еще больше рассердились. И пошли лазутчика искать…

Илька выпал из задумчивости. Вот ведь история получается. Короче, когда они этого лазутчика поймали, то порезали на мелкие кусочки, получилось много-много пергаментов, способных мертвых людей живыми делать — воду-то он выпил, вот она и впиталась в кожу. И если все пергаменты собрать однажды в одном месте, то лазутчик соберется и снова будет живым и здоровым. И проживет так еще тысячу лет. Пока его снова кто-нибудь на запчасти не разберет.