Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста

– Ну же, Дарья Владимировна, продолжайте.

– Да вы уж и сами все остальное поняли. Отчего он пришел ночью, после того как все разошлись? Знал, что днем неподходящее время, матушка готовилась встречать гостей, а затем, когда гости пришли, было и вовсе не с руки приходить. Но для этого нужно было знать про это про все. От кого?

– От Елизаветы.

– Она и провела его черным ходом сразу, как сама освободилась, и знала, что никого в доме, кроме Людмилы Станиславовны, не осталось. И вот что любопытно. А где и с кем господин Ясень это время провел, если не у себя дома, куда он по каким-то причинам не пошел?

– Снял номер.

– Очень может быть. Но к горничной на дом он должен был зайти и дожидаться ее вечером должен был где-то поблизости. Но не это важно.

– А что же тогда вам кажется важным?

– Замысел Елизаветы выйти за Семена Ясеня замуж не осуществился. Но человеческие отношения между ними сохранились. Может, она еще не разуверилась, не потеряла надежду. Вот и помогла ему выбрать наиболее подходящий момент для разговора с матерью. Дальше уже чистые домыслы пойдут, но я их все равно выскажу. Ее двоюродный брат и все наши разговоры про возможный подлог с наследством вот чем меня озадачили. Слишком быстро Барсуков это все затеял. А ведь трюк этот непростой, тут так с ходу не сообразишь.

– Вы намекаете, что наследство было организовано намеренно?

– Да, вы же сами говорили, что нужно очень многое знать, а в нашем случае все намного проще, многое нужное знает Елизавета.

– Хорошо, нарисуйте свою версию происшествия.

– Барсуков искренне любит свою сестренку, заботится о ней. И она говорит с ним обо всем откровенно. Появление Семена Ясеня господин Барсуков воспринимает как возможность чем-либо вынудить его к женитьбе на Елизавете. И смерть Людмилы Станиславовны тут очень подходящий повод, если все верно рассчитать. Удастся спровоцировать Семена на убийство, его будет возможно шантажировать. Нет – есть возможность провернуть давно задуманную аферу. Может, и то и другое выйдет, ведь неизвестно, каково завещание, а так и деньги покойницы окажутся в их руках.

– И появление кинжала тогда находит свое объяснение, – закивал Осип Иванович.

– Верно, хоть оно при этом в пользу Семена говорит. Кинжал не орудие убийства, но весь в крови. Вывод – вымазали специально, заранее готовили улику против Семена. Шантаж не удался, уж не знаю отчего, да и на данный момент нам это неважно, улика и всплыла! Вот только просчитался здесь преступник.

– Эх, знать бы еще, куда этот Ясень запропастился?

– А ты сам, Осип, куда подался бы, узнай, что после вчерашнего твоего прихода в дом там человек был убит?

– Уехал бы куда подальше и дрожал от страха. Но его безденежье вскоре из норы выгонит. Да и соображать он начнет, что далеко не все против него. Будем надеяться, что случится это скоро и у него достанет мужества пойти в полицию. Дарья Владимировна, вы нас еще чем-то сегодня потрясете или это все?

– Не все. Штабс-ротмистр Ковалев и господин Фролов… Забыла о них рассказать, кто они такие.

– И не нужно, – заявил Никанор Андреевич. – Знакомые имена, пусть Осипу и в меньшей степени, чем мне. Ковалев слыл до недавнего времени самым толковым в охранке из молодых, но что-то у него не заладилось. А Фролов этот в своем деле самый наилучший. Простите, что перебил.

– Вчера Фролов следил за тем человеком, что следил за мной, и тот вывел его на морг при Первой градской больнице. Я сообщила приметы человека с могильным запахом, мне обещали уже сегодня с утра установить его личность и проследить. Очень может быть, что он выведет их на самые важные фигуры в этой игре. И самое наипоследнее. Вы, Осип Иванович, были правы, ордена масонов и розенкрейцеров тут абсолютно ни при чем, сейчас мы можем быть в этом уверены. Слышала это из первых уст.

– Ося, а не задаром ли мы с тобой наш хлеб едим? – засмеялся Никанор Андреевич.

– Просто мне очень везет, – отмахнулась я от неприкрытого комплимента.

– Ты вот что, Осип, – сказал очень серьезно сыщик, – Тимофея от Первой градской отзывай немедля. Хочешь, так я сам его там сыщу.

– Правильно, так и поступим.

– И приставь его присматривать за Дарьей Владимировной. Покуда сам Фролов это делал, можно было быть за нее спокойными. А тут лишние глаза и руки не помешают.

– И тут я с вами согласен. А вы, Даша, что намерены делать?

– Заеду на телеграф, дам Пете телеграмму, что он гений. А после домой, уроки делать. Дело далеко до завершения, но если засада в казначействе сработает, то мы Михаила Юрьевича сумеем от всех обвинений спасти. А если еще и на след убийцы Ковалев с Фроловым выйдут – будет вообще распрекрасно. Так что я вполне заслужила тихо заняться своими делами.

– А я уж навещу тот трактир, где встречали милого господина по кличке Трупоед, – сказал, допив свой коньяк, Никанор Андреевич. – Вдруг повезет, так мы с вами и хваленых Ковалева со Фроловым обскачем.

Никанор Андреевич вышел первым.

– Ну как вам новый знакомый? – спросил Осип Иванович.

– Умен и, кажется, начитан больше, чем часто бывает с сыщиками. И вообще необычный человек.

– Ваша правда, весьма необычный. Одна его дружба с моим отцом о многом сказать может. Нечасто сыщики водят знакомство с адвокатами, а наоборот, еще реже случается. Ох, кажется, я сказал несуразицу. Но, впрочем, неважно. Давайте я вас провожу до выхода.

– Это вы за меня опасаетесь? Но меня там дожидается Иван Фролович.

– Вот я и гляну, на месте ли он.

Иван Фролович само собой был на месте. Мы распрощались с адвокатом, и я, усаживаясь в коляску, спросила:

– Не замерзли?

– Да с чего бы? Зимы как не было, так и нету. Не лето, конечно, но не холодно.

– Тогда давайте заедем на телеграф.

– На какой изволите?

– Лучше на Мясницкой, там попросторнее.

В помещении телеграфной конторы на Мясницкой улице оказалось не только просторно, но и малолюдно. Так что ждать мне не пришлось, написала несколько строк и подала свое сообщение в окошечко. Пока телеграмму проверяли и обсчитывали, я огляделась. То есть не стала вертеться и озираться по сторонам, а всмотрелась в отражение в стекле. Сначала в свое отражение, что и со мной случается не так уж редко, а после и во все, что творилось вокруг. Вот отворилась дверь, и вошел мужчина в армейской бекеше [75]и фуражке. Уверенно прошагал через залу, но подошел не к свободному окошку, а встал за мной. Мне это очень не понравилось, но все произошло слишком быстро, притом было слишком мало поводов для подозрений, вот и пришлось, замерев на месте, почувствовать, как в мой бок что-то уперлось.

– Тихо, сударыня! Тихо, – проговорил мужчина. – Догадываетесь, что вам под бочок уперлось, или подсказать?