Валерий Гусев - Мастер-класс по неприятностям

И вот что мне думалось. Мы учимся вместе уже много лет, дружим, ссоримся, общаемся, тусуемся и знаем друг о друге очень многое. А выходит, что мы не знаем друг о друге еще больше.

Вот Никита, например. Учится легко, но без всякого интереса. Главный интерес – спорт во всем его многообразии. Умом и сообразительностью особо никогда не отличался. В пятом классе даже имел кличку «Пошарь во лбу». Надежный, но очень безалаберный друг. И вот на тебе! Когда понадобилось, когда появилась опасность, когда в беде оказались хорошие люди, Никита вдруг проявил настоящие командирские качества. Зажал нас дисциплиной, раздал обязанности – причем каждому досталось то, что он умеет лучше всех. Приказывает четко и ясно, слушаемся мы его беспрекословно. Стратег и тактик. Наш школьный Полковник был бы им очень доволен.

Или наш Мальков. Ботаник он и есть ботаник. Будущий золотой медалист и наверняка лауреат Нобелевской премии. Мы думали, что, кроме как учиться, он ничего не умеет. Как говорится, весь в науке, одна голова торчит. Да зато какая оказалась голова – ясная и практичная.

А Матафон? Толстенький, неуклюжий. Когда волнуется, немного заикаться начинает. Что мы про него знаем? Что у него золотые руки? Что он даже компьютер может разложить до последнего винтика, снова собрать, и тот будет краше прежнего. А то, что он очень надежный человек, мы узнали только сейчас, в трудную минуту.

А другие наши ребята? Конечно, не все они с восторгом стали в ряды нашего воинства. Кое-кто побаивается, кое-кто считает, что это не наше дело. Но ни один не отступил. Я думаю, это потому, что когда есть общая цель, когда есть грамотный и твердый командир, когда рядом с тобой товарищи – не захочется быть хуже других…

– Уснул, Димон? Так ты сделаешь?

– Конечно! А что?

– Во дает! Малек, он точно спал.

– Это у него нервное. Повтори ему задачу.

– Димон, ты должен вот эту свою байдарку…

– Бидарку, – поправил я.

– Хай буде биндарка. Ты должен сделать из нее боевую тачанку. Совсем как настоящую. Чтобы мы могли поставить на нее пулемет и пойти в атаку.

Я немного прибалдел.

– Я эту тачанку только в кино видел. И то в далеком детстве. Как сейчас помню: летит она по полю среди разрывов, садит из пулемета, а кругом скачут бойцы, машут сверкающими шашками и кричат: «Даешь!»

– Ты сам-то не ори. Переделки там не очень большие. Главное, чтобы на ее корме мы могли установить и закрепить пулемет.

Я обернулся, оглядел тележку новым взглядом. С военной точки зрения. Далеко не танк, конечно.

– Сделаю.

– И договорись с Атаковым – он почему-то тебе доверяет, – чтобы запрячь в нее не одного Голубка, а троих.

– Где же я еще двух Голубков возьму?

– Он придуривается? – спросил Малек Матафона.

– Выпендривается. Тройка должна быть, понял? А как их, коней этих, зовут – нам по фигу. И все там проверь, колеса подкачай.

– Вот ты и подкачаешь, – мне стало смешно, потому что шины на этих колесах сплошные и никакой подкачке не подлежат. – А ты, Матафон, масло в картере проверишь.

Мне понравилось, что о нашем возвращении из поездки весь наш десант знал заранее – Никита выставил на подступах к ферме наблюдателей. И что очень здорово – мы их не заметили, и даже не заметили, как они сообщали о нашем прибытии.

На ферме было пока спокойно. Шли повседневные работы. Водой мы запаслись, а без электричества уже как-то приспособились. Единственное, что напоминало о нашем осадном положении, это то, что Атаков приказал нам перебраться из нашего сарая в его контору, на второй этаж.

– Клево, – сказал Никита. – Оттуда обзор лучше.

Тетя Оксана выдала нам большие мешки, мы набили их сеном, получились отличные тюфяки, и мы разложили их на полу.

Черешню мы уже почти всю собрали, остатки ее Атаков отвез в расположенные неподалеку детский дом и больницу. И денег, конечно, за это не взял.

Тем временем зацвела кукуруза, и для нас нашлась новая работа – ходить по плантации и обламывать метелки, чтобы происходило опыление и завязывались початки. Вообще-то, непростое это дело – сельское хозяйство. За горсть зерна семь потов сойдет, за ведро картошки – все руки в мозолях и спина в радикулите…

После обеда мы с Никитой пошли на машинный двор. Там у Атакова стояла вся его техника. В полном порядке. А вот за машинным двором в полном порядке была свалка машин и орудий, которые уже ни на что не годились. И уже никогда не выйдут на утренней заре в поле.

Это было грустное зрелище. Ломаное и ржавое.

– Выбирай, Димон, что-нибудь на колесах, чтобы твой Голубец до дороги дотащил.

– Не Голубец, а Голубок.

– Мне без разницы.

– Голубок – в конюшне. Голубец – в миске, – упрямился я, обидевшись за безропотную добрую лошадь.

Никита между тем остановился возле сеялки, стал ее рассматривать и что-то прикидывать.

– Вот эта турундыка подойдет. Особенно с этими железяками, – он показал на ряд острых, еще не заржавевших сошников. – Мы ее поперек дороги на бок завалим, даже грузовик не пройдет. – Никита осмотрелся. – Во! И еще вот этот драндулет, – показал на картофелекопалку, тоже всю угловатую и щетинистую. – Давай сюда Голубчика.

– Голубка, – упрямо поправил я.

– Мне без разницы. – Он заливисто свистнул, и тут же появились наши ребята. – Пацаны, вот эти две железяки – выкатить к дороге, а там уж Димон их дотащит.

– Голубок, а не Димон, – уточнил я.

– Голубец!

Не знаю, почему я к нему цеплялся. Наверное, тайно от себя ревновал Никиту к его роли. Он – командир, Малек и Матафон – его штаб, а я при них кучер. Но потом я вспомнил папины слова о том, что для общей пользы каждый должен заниматься своим делом. Спрашиваю себя: смог бы я так же уверенно командовать ребятами? Смог бы я заменить Малька и Матафона на их местах? А они меня? Да они даже не знают, с какой стороны подойти к лошади. А вот меня Голубок понимает, доверяет мне. И я его тоже понимаю.

Мне нужно уважение ребят? А разве я не вижу, с какой завистью они смотрят на меня, когда я седлаю Голубка и с места посылаю его в галоп? Или как ловко я запрягаю его в бидарку, и как он слушается малейшего движения вожжей или моего голоса?..

– Никита, – сказал я. – Вот отсюда эти железяки надо убрать. Тогда я смогу поближе подвести Голубка.

– Голубчика, – смеется Никита и отдает своей команде распоряжение.

Когда мы с Голубком подкатили сеялку и копалку к дороге, тут уж распоряжаться стали главные стратеги.

– Димон, ставь их вот здесь, на узкое место. Эту длинную – ближе к канаве, а эту сбоку от нее. Навались, ребята!

В общем, баррикада получилась славная. Причем в самом толковом месте. Слева от дороги – непроходимый овраг, а справа – чистое поле, по которому без проблем атакующие прорвутся к ферме. Это вряд ли, как товарищ Сухов говорил.