Елена Усачева - Призрак Ивана Грозного

– Слушай, правда! – подпрыгнул на качелях Борька. – А почему на меня-то не подействовало? Я и журнал в руках держал, и директора вашего видел, а со мной – тьфу, тьфу, тьфу, – сплюнул он три раза через плечо, – ничего. Может, ты там что-нибудь съел? Или тебя как-нибудь пометили?

– Как это меня пометили, если я ничего не касался? – буркнул себе под нос Колька, задумчиво опуская глаза к земле.

Какое-то время он изучал свои пыльные ботинки, пока шнурки в одном из них, а точнее в левом, не засветились. Вместе с этим светом к нему пришла страшная догадка. Вчера ночью, выпрыгивая из окна школы, он остался без ботинка. Его сорвал с ноги разъяренный Иван Васильевич. Колька еще помнил, как бежал до дома в одном носке и как этот носок очень быстро промок.

И вот теперь оба башмака были у него на ногах.

Ничего не говоря, он медленно развязал шнурки и стянул с себя обувь.

– Эй, ты чего? – испуганно спросил Веселкин, для которого действия приятеля были совершенно не понятными.

– Это все из-за них, – прошептал Мишкин, переворачивая ботинок со светящимися шнурками вверх подошвой. Прямо посередине была приклеена метка «2 дня» и стояло три восклицательных знака. Он поднял второй ботинок, на цыпочках дошел до ближайшей помойки и, размахнувшись, выбросил туда оба башмака.

– Эй, – нахмурилась Морковкина, – у тебя что, крыша поехала и потолок обвалился? Ты чего тапочками швыряешься?

– Это все из-за них! – повторил Коля, с ногами забираясь на лавку. – Видимо, я в первую ночь на что-то наступил и принес это что-то домой на подошве ботинка. Нет! Точно! Я левым ботинком на фотографию наступал! На ней и след остался. – В доказательство он достал снимок, где все еще был хорошо виден отпечаток рифленой подошвы. – Потом директор с меня его снял… И он снова оказался у меня. Его, наверное, обратно вернули, чтобы связь со мной не терять. Борька, вспомни, я же в одном ботинке домой шел!

– Может, и в одном, – пожал плечами Веселкин. – Мне ночью как-то не до этого было.

– Колясик, у тебя обувка бешенством заболела? – хихикнула никогда не унывающая Морковкина.

– Да, тебе смешно! – разозлился на свою даму сердца Колька. Если бы он сейчас был в нормальном настроении, он бы врезал Соньке, чтобы она здесь больше не улыбалась. Но сейчас он сделать этого не мог. Все-таки бесстрашная Морковкина предложила ему помощь.

– Ладно, – потянулась Сонька, поднимаясь. – Чего решили? Ждем ночи? Тогда тебе придется нас ужином кормить. Потому что наблюдательный пункт мы назначим у тебя дома. И, кстати, не забудь, во всех сказках третья ночь всегда была решающая.

«Она еще и сказки читает», – с тоской подумал Колька, глядя на огромную лужу перед подъездом – шлепать в носках по холодной жиже не очень-то и хотелось.

А так как храбрая Морковкина не позволила своему незадачливому кавалеру болеть на грядущих каникулах простудой, то ей с Веселкиным пришлось тащить Мишкина на себе – они сложили руки, усадили Кольку и храбро двинулись через лужу.

– Мам! – с порога заорал Мишкин. – Я с друзьями. Мы посидим у меня.

И прежде чем мама успела выглянуть из кухни, они прошмыгнули в Колькину комнату.

Первое, что они почувствовали, когда оказались за закрытой дверью своей комнаты, – запах табачного дыма. Сквозь зашторенные окна совсем ничего не было видно, а озадаченный Мишкин включать свет не спешил.

– Ты что, куришь? – растерянно спросила Морковкина, топчась на пороге. – Теперь понятно, почему таким хилым стал. Ты что, не знаешь главной заповеди спортсмена – никогда не пить и не курить?

– Да не курю я, – обиженно воскликнул Колька, рукой шаря по обоям в поисках выключателя.

– Скажешь тоже… – начала Сонька в темноте, но сразу же замолчала, как только свет загорелся.

В кресле посередине комнаты сидел скелет с сигаретой в зубах. На плечи у него была накинута Колькина рубашка. А на коленях лежал журнал в ярко-оранжевой обложке.

– Чего встали? Проходите, – хрипло произнес скелет, костлявой рукой делая приглашающий жест. – А ты, в носках, и вообще простудишься, если будешь на сквозняке стоять. Станешь таким, как я, попомни мои слова! – Пришелец закашлялся, утонув в табачном дыму.

Коля медленно стащил с себя носки, сунул ноги в тапочки и прошел в свою комнату.

– В присутствии детей курить нельзя, – вдруг выпалила Морковкина.

– Ну вот еще! – взмахнул сигаретой скелет. – Сами меня пригласили, а теперь условия ставите.

– Зайцев? – догадался Мишкин.

– Эдуард Емельянович? – ахнул у него за спиной Веселкин.

– Как вы нас нашли? – не теряла присутствия духа Морковкина. – Мы вам велели в школу идти, а не сюда.

– А тут все написано, – простодушно ответил Эдуард Емельянович, о ладонь гася сигарету и листая страницы журнала. – Вот! Мишкин Николай Семенович, год рождения… Это не то… А! Проживает по адресу Березовый спуск, дом 31, квартира 45. Все верно? Я по этому адресу и пришел. Да вы проходите, проходите, – снова пригласил он ребят, – чего в дверях стоять? Кстати, Мишкин, – наклонился в его сторону скелет, – посмотрел я твои отметки. Кто так учится? Меня за двойки в четверти драли как сидорову козу, а ты что? По улице шляешься, вместо того чтобы над учебниками сидеть? Если бы ты больше думал об учебе и меньше про амурные дела и твою большую любовь к Соньке Морковкиной, ничего с тобой не случилось бы!

На этих словах Колька залился ярким румянцем, а Сонька тяжело задышала.

– Вы будете нам нотации читать? – с угрозой в голосе спросила Морковкина. – Тогда идите обратно на свое кладбище. Цветочки мы вам и так принесем, даже если помощи от вас не дождемся!

– Ладно, расслабьтесь, – махнул костлявой кистью Эдуард Емельянович, откидываясь обратно в кресло. – Я тут поговорил со своими. Не все так просто, как вы думаете, молодые люди, – проговорил он, закуривая по новой. – Кстати, – поднял он вверх тонкий палец, – можете звать меня Эдиком. Мне будет приятно. – Челюсть у него отвисла – видимо, это означало приветливую улыбку.

– Все равно не курите, – буркнула Сонька, проходя поближе к окну. – Нам вредно, мы спортсмены.

– Эх, Сонечка, – вздохнул Эдик, пряча сигарету в кулаке. – От этого, – он раскрыл ладонь, на которой уже ничего не было, – не умирают. А от того, что делаете вы, еще как!

– А что мы делаем? Мы ничего не делаем! – заступился за свою даму сердца Мишкин.

– Ладно, я расскажу вам страшную историю. – Скелет махнул рукой, предлагая своим собеседникам все же сесть. – Рассказ мой будет долгий и… – он вздрогнул, стукнулись друг о друга кости, – зловещий.

– Может быть, тогда сначала пожуем что-нибудь? – лениво спросила Сонька, сразу же сбив весь таинственный настрой.