Мария Некрасова - Толстый – сыщик подводного царства

Когда он ушел, из кармана вылез притихший Толстый, перебрался на столик и стал уплетать браконьерскую рыбу.

– Предатель! – поддразнил его Тонкий.

Верный крыс был занят и не ответил. О том, чтобы послать его с запиской для тети Музы, Тонкий даже не думал – далеко, да и зачем? Не вечно же его будут здесь держать. Плешивый смотался если не навсегда, то надолго, а повар не нанимался Тонкому в гувернеры. До вечера подождет и выпустит. А Плешивый, может быть, еще в городе, да чего там, может, он даже за стенкой, не успел удрать…

Нет, начинающий оперативник Александр Уткин не валялся без дела. Он придумывал, как убежать. Можно было простучать стены (а вдруг там потайная дверь?!), попробовать рыть подкоп вилкой… Но Тонкий не очень-то верил в эти методы. Сматываться удобнее всего через дверь. Первое, что пришло ему в голову: постучаться и, когда повар откроет, шмыгнуть мимо него на свободу. Остальные, кто на кухне, вряд ли посвящены в суть дела. Так что ловить его начнут не сразу. Но когда начнут, это будет нетрудно. Тонкий видел, какие там узкие проходы: пробежать и не отдавить кому-нибудь ногу просто нельзя.

Плохо, что повар мужчина. С женщиной было бы проще: показал бы ей Толстого как пистолет – и свободен.

Тонкий еще полежал, потом походил, потом вернулся к двери, посмотрел, послушал. Повара толпились у плит. Нет, мимо них никак не проскочишь. Он вернулся к двери, в которую втолкнул его браконьер. Она была железная. Тонкий подумал, что ловить здесь нечего, и посмотрел в замочную скважину: полутьма, коридор с цементным полом, ступеньки вверх, мусор на полу и надпись на стене: «Кристина дура».

От нечего делать Тонкий стал сочинять романтическую историю о том, как эта Кристина сюда попала и обнаружила свою дурость. Не исключено, что она тоже выслеживала Плешивого, а тот выследил ее первым и запер здесь. Может быть, она пыталась рыть подкоп, звать на помощь или делала еще что-нибудь не менее глупое в данной ситуации. Тогда Плешивый не выдержал, вышел в коридор и, чтобы Кристине было видно в замочную скважину, написал, что о ней думает.

Тонкий попинал дверь. Она ответила обиженным грохотом. Ведь есть же на свете люди, которые умеют отпирать замки заколками! В любом случае Тонкого бы это не спасло: заколки у него нет. Он повесил было нос и увидал под ногами… Спасибо, спасибо тебе, Кристина, хоть ты и дура! Под ногами валялась заколка, грязная, ржавая, но крепкая на вид. «Попытка не пытка», – сказал себе Тонкий и стал ковырять заколкой в замочной скважине.

Иногда он чувствовал сопротивление каких-то пружин, один раз в замке щелкнуло – словом, работа кипела, но без всякого толку. Тонкий подумал, что Кристина, может быть, потому и дура, что ковыряла этот замок заколкой, когда его надо открывать вилкой. И стал открывать вилкой. Работа забила ключом! Тонкий исцарапал себе руки, нос и ухо, замок трещал, как счетчик в такси, и если не открылся, то только потому, что такие замки, наверное, не открываются вилками.

Тогда Тонкий сообразил, что замочек-то накладной. Он против тех, кто захочет взломать его снаружи, а изнутри весь замок можно запросто отвинтить и снять. Заточив черенок вилки о цементный пол, он в третий раз подступился к упрямому замку. Дело сдвинулось с мертвой точки, два винтика уже гордо возлежали у его ног, оставалось еще четыре… И за этим занятием застал его неслышно подошедший повар.

– Нехорошо двери ломать! – Он погрозил пальцем и опустился на корточки перед сумасшедшим: – Смотри, что ты наделал!

Тонкий посмотрел. Было жалко пропавшей зря работы. Если б этот бульдог китайский пришел хоть на две минуты позже, он бы уже не застал здесь начинающего оперативника.

– Я нечаянно, – ответил Тонкий, разглядывая царапины на руках. Нормально ответил. Для малолетнего шизика – в самый раз.

– И кто теперь будет чинить? – Бульдог китайский сокрушенно качал головой. – Смотри-ка, поцарапался весь.

– Поцарапался, – повторил Тонкий, рухнул на пол и – вспомним детство золотое! – Пальчик болит! – завопил начинающий оперативник, аккуратно долбясь затылком о бетонный пол. – Отрежьте, чтобы не болел!

Бульдог китайский растерялся и потерял бдительность.

– Сейчас йодом помажем, пощипет и перестанет, – ворковал он, оттаскивая Тонкого на кушетку. – Сейчас принесу, потерпи!

Тонкий позволил себя уложить и великодушно согласился помолчать две минуты, но при условии, что дядя Митя побежит за йодом очень быстро . Он так и побежал. О-очень быстро, не тратя времени на запирание двери и прочую ерунду. А Тонкий прокрался за поваром и, когда белый халат китайца затерялся среди других таких же, шмыгнул в ближайший коридор. Свобода!

Не факт, что начинающий оперативник выбрал кратчайший путь на волю, но что делать, не спрашивать же дорогу. Ноги разъезжались на жирном полу (помои здесь носят, что ли?). Тонкий поскользнулся раз, другой, не удержался и поехал, хватаясь за попадавшиеся на пути столы с кухонной дребеденью. Затормозить ему удалось, лишь вцепившись в приоткрытую дверь. На ощупь дверь была ледяная, и пахнуло из-за нее морозом и рыбой. «Холодильник», – сообразил Тонкий и хотел бежать дальше. Чего другого, а уж рыбки он нанюхался.

– В этот раз будет по семь гривен, – сказали за дверью.

Тонкий узнал Плешивого.

Любопытство пересилило страх, и Тонкий остался смотреть и слушать. В щель он видел комнату без окон, с заиндевевшими трубами вдоль стен, много рыбы на полках и длинноволосого хмыря, одетого простенько и со вкусом: смокинг, «бабочка» и сверху ватник. Плешивого не было видно, но Тонкий не убивался из-за этого, потому что не успел соскучиться.

– Обнаглел, Нептун? С какой радости?! – возмутился Ватник. – Ты всегда сдавал по пять!

– Так ведь товар какой, Ленчик! – сказал Нептун, он же Плешивый. В поле зрения появилась его рука с увесистой камбалой. – Где ты еще возьмешь такой товар?!

Ленчик достал из-под ватника пухлый бумажник, подумал и повторил:

– Ты всегда сдавал по пять!

– А ты всегда этим пользовался. Сколько раз ты повышал цены в своем ресторане? Ныл, что рыба дорогая, а брал у меня по дешевке. Нет, теперь будет по семь. Мне нужно по семь! – сказал Нептун таким жалким тоном, что лично Тонкий не усомнился бы: нужно, и еще как!.. А невеселая жизнь у браконьера. Милиции бойся, начинающего оперативника Александра Уткина бойся, да еще Ленчики платят сколько захотят, и никому на них не пожалуешься!

Ленчик молчал. Похоже, доводы Нептуна были убедительными, но уступать ему все равно не хотелось. Он долго сопел так, что даже Тонкому было слышно, и наконец изрек:

– Ты можешь мне объяснить, с какой радости?