Мария Некрасова - Толстый – повелитель огня

Витек любовался хлястиком, как сумасшедший коллекционер – сушеным тарантулом, которого долго искал и вот, наконец… Какая великолепная, бесценная гадость!

– Хочешь сказать, это – твой? – уточнил Тонкий.

– Ну да! – расцвел Витек, любовно поглаживая видавший виды хлястик. – Это мой, дембельский. Здесь вся рота расписалась. А кому места не хватило, тот…

Заявление было сильное, особенно если учесть, где именно Толстый нашел этот хлястик.

– Подожди! Эту штуку Толстый своровал в воинской части. Я к Васнецову пришел, а крыс мой навстречу бежит с хлястиком в зубах! Вернуть, наверное, теперь надо…

– Да что ж я свой хлястик не узнаю?! – возразил Витек. – Он триста лет на складе лежал, в шкафу… Который сгорел, – добавил он убитым голосом.

Смотреть на него было жалко – похоже, дембельский хлястик был дорог парню, как память. Но все-таки, он что-то путает.

– Наверное, у половины роты были такие же, – осторожно возразил Тонкий. – Ну, хлястики, где все расписывались.

– Да что же я, свой не узнаю? – повторил Витек. Судя по голосу, Витек уже смирился с утратой. – Хотя, может, ты и прав… Но смотри, тут написано: «Дембель 2005»… Нет, мой же, я тебе говорю!

Тонкий задумчиво перебирал бумажки на столе. В кармане была еще целая куча мусора, но Сашка почему-то стеснялся вываливать ее при Витьке. Странно вообще с этим хлястиком…

– Твой так твой, – пожал плечами Тонкий. – В части, я так понимаю, он не сильно нужен?

– Я тебе говорю…

– Витя! Саша! – позвала из коридора тетя Лена. – Мы поехали. Нас проводят?

– Идем! – Витек положил хлястик в карман. – Скорее всего, твой крыс утащил его из пекарни и носился с ним все двое суток. Ты увидел его у воинской части и отобрал.

Тонкий закивал и поплелся провожать бабушку. На пороге он с сожалением обернулся на кучу разноцветных бумажек. Ничего, вокзал близко, он скоро вернется.

Всю дорогу проклятый хлястик не шел из головы. Может, конечно, он и правда принадлежит Витьку? Тонкий не видел, как верный крыс убегал из дома – с хлястиком или без. Вероятно, Витек прав: Толстый носился с этим хлястиком двое суток. Взял в шкафу еще до пожара и пошел себе гулять в воинскую часть… Нешуточное, вообще-то, расстояние для крысы. Хотя Толстый еще и не так убегал, но все же, все же…

Жизнь совместно с крысой заставляет человека быть внимательным. Ты только что собрал рюкзак для школы, а у тебя уже стырили дневник. При этом Толстый спокойно сидит на столе и умывается, всем своим видом показывая, что он здесь ни при чем. Где дневник? Нет, не в клетке: там дверца узкая, не протащишь. Ящик стола – уже ближе к истине, но все ящики закрыты, и отпереть их Толстому не под силу. Третий склад у верного крыса – под кроватью. Места хватает, и открывать ничего не надо, дневник вполне может оказаться там. Но бабушка убиралась минуту назад и наверняка заметила бы…

Минут через сорок, вытаскивая из-за батареи третью прошлогоднюю тетрадь и складывая ее в стопку с кучей чужих визиток, мятых купюр и Ленкиных журналов, ты, конечно, найдешь свой дневник. Где-нибудь за цветочными горшками, под стиральной машиной, в общем, там, где меньше всего искал. Потому что Толстый очень любит бумагу и очень хорошо ее прячет. Тряпки, кстати, он тоже уважает, если что-то уволок – считай, пропало.

Мы это все к чему? А к тому, что так долго бегать с добычей верный крыс не стал бы. Стырил – спрятал, стырил – спрятал. Какая уж тут прогулка с хлястиком? Витек утверждает, что хлястик – его. Хотя не отрицает, что таких в природе много и даже очень много…

Нехорошая догадка пришла Саше в голову, да так и осталась там. Тонкий уговаривал себя, что это глупо, что солдат пекаря не обидит, да и незачем ему… Но смотрите сами!

Витек утверждает, что хлястик его. Поверим Витьку, он – хороший парень.

Толстый принес хлястик из воинской части. А двое суток назад, между прочим, он пропал! Примерно тогда же, перед самым пожаром, в дом пришел Васнецов. И, держа свернутую шинель (свернутую, чтобы Витек ее не разглядел), попросил нитки. Когда узнал, что нет дома Витька, пришивал хлястик спокойно. Выглядел этот хлястик, между прочим, не новым, Тонкий обратил внимание еще тогда. Потертый уж он больно был, замурзанный и перепачканный чернилами, совсем как Витин. А сегодня Толяшин гость на КПП заметил: «Новый хлястик?» Раз!

Когда вернулся Витек, Толяша первым делом свернул шинель притыренным хлястиком внутрь. Витек не видел хлястика. Васнецов и на пожаре отжигал без шинели. Потом вернулся в дом, забрал ее, опять-таки свернутую, и в руках потащил. Хотя был, вообще-то, мокрым, повалявшись в лужах, да и на улице, извините, октябрь. Два!

…А потом, оказавшись в части, он оторвал приметный Витин хлястик и выкинул. Пришил себе другой: там уж небось нашел, где взять. Витин хлястик обнаружил Толстый и утащил его. Толстый, кстати, пропал после пожара. Наверняка пригрелся и уснул в свернутой шинели.

Тонкий вспомнил это все не затем, чтобы повесить на Васнецова пресловутую потырку хлястика, – хлястик само собой. Лежал-то этот хлястик где? На складе, в шкафчике, который потом сгорел!

Васнецов здесь часто бывал и наверняка хоть мельком видел, что у Витька где лежит. Хлястик ему оторвали днем, пока он ходил в увольнение, об этом Сашка тоже слышал. Наверное, Толяша постеснялся бежать пешком в военторг: любой патруль остановит и отчитает его за неуставной вид. Он взял хлястик там, где знал, что он точно есть! …Взломав предварительно дверь, полив все бензином и чиркнув спичкой. А как иначе? Двери-то были заперты! Или вы думаете, что Васнецов застал поджигателя и, предоставив тому спокойно заниматься своим делом, взял из шкафа хлястик да и пошел себе? Это было бы странно. Значит, скорее всего, Васнецов и поджег. Потом взял из шкафа хлястик… И пошел к хозяину попросить нитку? Господи, неужели он такой наглый? А через сорок минут вместе с хозяином заметил пожар!

Кстати, полыхало вовсю. С поджога до того момента, как все это заметили, прошло минут сорок, не меньше. А не замечали потому, что сперва склад потихоньку дымился в сумерках, сразу и не увидишь. Особенно если сидишь в комнате, где окна выходят на другую сторону. Вот и вторая канистра: Васнецов не знал, что Валерий Палыч оставил там свою. А когда увидел ее, конечно, решил использовать обе…

Платформа шумела, нехорошая догадка не шла из головы.

Пока Тонкий размышлял над судьбами преступного мира, бабушка тоже не теряла времени. Она шевелила губами, глядя в пространство, потом спохватилась:

– Саша, совсем забыла: учебники! – И полезла в сумку. – Привезла, а не выложила, вот уехала бы сейчас!

Тонкий кисло посмотрел, как бабушка бодро копается в сумке, вытаскивая книги.