Валерий Гусев - Шерлоки Холмсы в кроссовках

Выбрались наверх, спустились к подножию и сразу же обратили внимание на следы копыт и тележных колес. Следы глубокие – значит, телега тяжело гружена была.

– Ну, блин, я этого коня достану! Вместе с ямщиком!

– Я сам этим займусь, – остановил его Сема. – Ты напорешь только. Ждите меня в лесу. – И пошел по следу копыт и колес, через поле.

Следы вывели Сему сначала почему-то к реке, а потом повернули в деревню.

«Коня, что ли, поили?» – подумал Сема, поднимаясь по пыльной дороге к селу. И не обратил внимания на то, что теперь следы стали легче, а потом и совсем потерялись среди похожих.

Но Сема был не прост. Не Чуня, в общем. Он пошел деревней, заглядывая во дворы.

Утро было уже в разгаре. Село проснулось, люди занимались делами. Звенели в подойниках струйки парного молока, гремели цепи в колодцах, где-то оселок по косе вжикал…

Сема остановился у калитки.

– Хозяюшка! – окликнул он женщину, выходящую из сарая с подойником.

– Что надо, милок? – Она поставила ведро, подошла к калитке. – Молочка испить?

– Вопрос есть. – Сема оперся локтями на штакетник. – Меня дачный кооператив уполномочил. Надо парочку огородов с картошкой окучить. Только лошадью – трактор к нам не влезет, теснота у нас, не развернешься.

– Уж известно. – Митревна любила с чужим человеком поговорить, всегда что-нибудь новенькое узнаешь. – Это какой кооператив-то?

– «Березки», – наугад ляпнул Сема.

– Не слыхала, – задумалась Митревна. – Новый какой?

– Ага, нынче весной только образовался.

– Да лошадей-то у нас не держат. В колхозе были, давно уже. Один коняка старый остался. В школе живет. Да он в борозде уж лет пятнадцать не ходил. Поди, забыл уж, как это делается.

– Схожу все-таки спрошу, – сказал Сема, прощаясь.

– Да там еще нет никого – утро-то раннее.

– Ну, попозже загляну.

Митревна внимательно посмотрела ему вслед, внесла в дом подойник и поспешила к участковому.

Андрей еще спал. Разбудил его легкий стук в окошко. Он раскрыл его – за окном стояла Митревна.

– Андрюша, – зашептала, озираясь. – Какой-то парень чужой по селу с самого ранья бродит. Лошадь, говорит, для дачников ищет, картошку окучить.

– Ну и что? – Андрей героически подавил сладкий утренний зевок.

– Подозрительный. Кооператив, говорит, «Березки» называется. У нас и нет такого.

– Ну-ну, – уже заинтересованно поторопил Андрей, не замечая, что Костик оторвал ухо от подушки.

– Другое дело говорит: кооператив этот новый, только образовался, а теснота у них – трактором не повернешься. Только образовался – а уж застроились, да? Не бывает так-то.

– Не бывает, – согласился Андрей. – Где он?

– К околице двинулся.

Андрей мгновенно накинул куртку, сунул в карман пистолет и выскочил во двор.

– Штаны-то надень, – посоветовала Митревна.

Андрей ахнул, вернулся в дом. Одеваясь, не заметил, что Костика в доме уже нет.

Выбежал за околицу. Глянул в поле.

В поле – никого. А от кромки леса, где Блиндаж был, оторвались две машины – зелененький «жигуленок» и грузовик, в кузове которого толпились какие-то люди в черном. Машины набрали ход, запылили и выехали на большак.

Андрей вздохнул и вернулся домой.

А Сема, которому все стало ясно, который понял, кто забрал оружие, никому ничего об этом не сказал. Не захотел.

– Быстро они на нас вышли. – Колька вскочил с раскладушки, сноровисто оделся.

– И Воронка вычислили, вот что плохо, – сказал Костик.

– Ага, Воронок для них – главный след. Вот его и нужно оборвать. Прямо сейчас.

– А как?

– Мы одно время, – пояснил Колька, – Воронка в Аленкиной пойме прятали, когда Сентя его продать удумал. Туда не каждый дорогу найдет. Мы его на лодке перевозили, он смирный. Айда в школу. И Кролика по дороге захватим, его Воронок как собака слушается.

…Домой Костик вернулся только к обеду.

– Где ты пропадаешь? – рассерженно встретил его Андрей.

– Забыл предупредить, – извинился Костик, – на рыбалку с ребятами бегал.

– И как улов? И где удочки? Только ври так, чтобы я проверить не мог.

– Хорошо, дядя Андрей, – улыбнулся Костик. – Правду скажу: по нашей реке подводная лодка прошла, все снасти нам оборвала.

– Ох, Кинстинтин…

Костик чуть не вздрогнул.

– Ох, Кинстинтин, посажу-таки я тебя под домашний арест.

– Нельзя, дядя Андрей, мы в тимуровцев играем. Сегодня, например, деду Коровушкину дрова будем пилить. А вы такую инициативу хотите задушить. Своим формализмом. К подросткам надо тактично подходить, – назидательно, с хитринкой в глазах, продолжал Костик, – с душевным трепетом. Мы ведь такие ранимые, такие одинокие в этом холодном и чужом для нас мире взрослых…

– Говори, говори, – Андрей уселся поудобнее. – Говори. Я записываю. Пригодится.

– Вот вы, старший участковый инспектор, капитан милиции, сухой и черствый человек, грозите мне необоснованными репрессиями. – Голос Костика умело задрожал обидой.

– Какой артист пропадает, – Андрей покачал головой.

– …А я, душевно тонкий и отзывчивый юноша, уже две недели брожу по дремучим лесам и знаете зачем?

– Догадываюсь, – усмехнулся Андрей.

– Ошибаетесь, товарищ капитан, – Костик протестующе выставил вперед ладони, как бы отталкивая от себя все нелепые подозрения. – Ах, как вы жестоко ошибаетесь! Совсем не то вы подумали. Представьте себе: вот пришли вы вечером домой, одинокий, усталый, никому не нужный – после целого дня трудной и опасной борьбы с местным преступным элементом – и что? Сядете за стол пить ваш холостяцкий, спитой и несладкий чай из немытого стакана. Так, дядя Андрей?

Андрей вздохнул, грустно кивнул головой, подыгрывая Костику, пригорюнился.

– И вдруг рядом с вашим немытым стаканом появляется красивая чашка, полная ароматной, спелой лесной земляники. – Костик заломил руки как в греческой трагедии. – И кто же? – подумаете вы, кто в буреломах и оврагах ползал на четвереньках, обжигая руки злой крапивой, обдирая коленки и собирая для меня эту замечательную лесную ягоду? Кто так трогательно позаботился обо мне? Кто устроил этот праздник в моих суровых буднях? Неужели этот застенчивый и неумелый городской мальчик, которого я так грубо отругал за утопленное ведро?..

– Да пропади оно пропадом, – всхлипнул Андрей.

– …Которого я напрасно обидел своими несправедливыми намеками и упреками? И скупая мужская слеза закаленного воина звонко булькнет в немытый стакан спитого, несладкого и холодного чая…

Участковый зарыдал. Костик выскочил за дверь.

– Стой! – спохватился Андрей ему вслед, подбежал к окну. – Ты куда?

– За земляникой, дядя капитан, – донесся затихающий вдали ответ.

Дядя Степа был неузнаваем. Этот жестокий, беспощадный и злой человек сжался в кресле, съежился и был похож на морщинистый воздушный шарик, из которого быстро выходит воздух.