Василий Ардаматский - Опасный маршрут

– Из разговора с ним чувствовалось, что он действительно научный работник? – спросил Потапов.

– Да, он кое-что знает…

– А как вы с ним познакомились? – спросил полковник.

– Меня уволили из института. Настроение было ужасное. Я пошел в «Якорь». Порядком там выпил. И он тоже туда пришел. У него горе свое – жена ушла, у меня – свое. Мы стали пить вместе. Вот так и познакомились.

– В субботу и воскресенье вы с ним пьянствовали? – жестко спросил Потапов. – И еще: кто платил?

– Да, я был с ним. Платил он. Если бы даже у меня были деньги, он не позволил бы мне платить. У него денег много. Он мне и взаймы дал.

– Почему же это он решил взять вас на свое иждивение? – усмехнулся Потапов.

– Почему – иждивение? Разве не могут люди подружиться и в трудную минуту выручить друг друга?

– Для того чтобы подружиться, минимально нужно знать друг друга. А вы нам не назвали даже фамилии своего друга. Вы ее знаете?

– Нет… – Аксенчук покраснел. – Сам он своей фамилии не называл, а спрашивать было неудобно. Он столько для меня сделал…

– В смысле пьянства? – Потапов еле сдерживал себя.

– Он взялся устроить меня на работу.

– Куда?

– В свой институт.

– Что за институт?

– Кажется, по телевидению…

– Кажется? Ну и ну…

– В моем положении надо устраиваться, куда берут, и не спрашивать.

Полковник Астангов видел, что Потапов злится все больше, и решил вмешаться в разговор:

– А он действительно мог вас устроить?

– Он обещал твердо. Директор института – его приятель. Я ему уже и документы отдал.

– Как – отдали документы? – Потапов даже привстал. – Какие документы?

– Диплом. Трудовую книжку. Заявление. Копию приказа из института.

– С подписью Вольского?

– Да.

Потапов швырнул карандаш на стол, вскочил и начал ходить по комнате, выразительно посматривая на полковника.

– Ну и в каком положении дело сейчас? – поспешил разрядить обстановку полковник.

– Он уже несколько дней ведет переговоры с директором своего института. Должен сегодня-завтра окончательно договориться.

– Когда он должен прийти к вам?

– Сказал, что сегодня будет у меня ночевать. А когда придет – не сказал. Я ведь предложил ему пока жить у меня.

– Так вот, товарищ Аксенчук, – помолчав, сказал полковник Астангов, – вы должны знать всё. Мы вам доверяем и ничего скрывать от вас не намерены: человек, о котором вы нам рассказали, опаснейший враг нашей Родины… Да, да, это так. Враг опасный и хитрый. И он хочет использовать вас в своем преступном замысле. Как это он сделает, пока неизвестно. Но теперь дело уже не в этом. Речь идет о том, что вы можете основательно нам помочь.

– Конечно. Но неужели?… – Аксенчук смотрел на полковника округлившимися от страха глазами.

– Да, Николай Евгеньевич, мы сказали вам правду…

Через час Аксенчук ушел домой.

– А вдруг он?… – Потапов не договорил.

– Нет, Потапов. Все будет в порядке. – Полковник сердито посмотрел на Потапова. – При всей нашей чекистской подозрительности мы обязаны, Потапов, доверять своим советским людям. Ну почему он обязательно должен стать предателем? В институте он учился неплохо. Всё его преступление пока только в том, что он плохо работал у Вольского, за что и наказан.

– На мой взгляд, это разложившийся тип, которому нет ничего дороже ресторанной пирушки…

– Это верно, Потапов. Но это вопрос воспитания. Виноват в этом и его отец, и виноваты очень многие люди, с которыми он соприкасался, – люди, которые любят болтать о коммунистическом воспитании, но не любят или не умеют по-настоящему им заниматься. А вы задумайтесь на минутку – какой урок на всю жизнь он получает сейчас!

В половине одиннадцатого вечера Окаемов подошел к дому, где жил Аксенчук. Он прошел сначала мимо подъезда, потом резко повернул назад – он проверял, нет ли за ним наблюдения. Улица была тиха и пустынна. Окаемов зашел в подъезд и через минуту выглянул из дверей – все спокойно. Он поднялся по лестнице на самый верхний этаж, а потом уже спустился на второй, где была квартира Аксенчука. Несколько минут он стоял перед дверью, прислушиваясь, а потом нажал кнопку звонка.

От звонка одновременно вздрогнул и Аксенчук, уже несколько часов ожидавший прихода Окаемова, и Потапов, находившийся в соседней квартире, где звонок раздался в стоявшем на столе радиодинамике.

– Приготовиться, – тихо сказал Потапов технику, склонившемуся над чемоданом с магнитофоном.

В динамике отдаленно слышался разговор двух мужчин. Затем их голоса приблизились и стали вполне отчетливыми.

– Включайте, – приказал Потапов.

Диски магнитофона начали медленно вращаться.

…Аксенчук провел Окаемова в столовую:

– Считайте, Виталий Алексеевич, эту комнату своей. Вот тут я вам и постель уже приготовил.

– Спасибо, дорогой. А только я думаю, что нам не следует торопиться в постель. У нас состоится сейчас чудесная мужская беседа. – Окаемов сходил в переднюю и вернулся с бутылкой коньяку. – А вы, мой друг, что-то в скверном настроении?

– Волнуюсь насчет работы. Как там? – Аксенчук смотрел на него с надеждой.

– Все в полном порядке! – раскупоривая бутылку, ответил Окаемов. – Давайте-ка смочим ваше назначение. Итак, мой друг, у всякой истории есть свой конец. И первую рюмку мы опрокинем за счастливый конец нашей истории. Пошла?

– Пошла, – сдавленно произнес Аксенчук и выпил.

– Ну а вторую – за суть дела… – Окаемов наполнил рюмки, встал, прошелся по комнате и остановился за спиной Аксенчука. – Неопровержимое, мой друг, состоит в том, что с вашими документами вы никуда не устроитесь. Ни-ку-да!..

Аксенчук через плечо испуганно и удивленно смотрел на Окаемова.

– Отныне, мой друг, великий Советский Союз в вашем лице получает неизлечимого безработного. Это факт! Вам это ясно?

– Я сам так думал… Но вы сказали…

Окаемов сел рядом и повернул Аксенчука к себе:

– Дальше, мой друг… по вас плачет тюрьма и военная коллегия Верховного суда… Ради бога, перестаньте дрожать и таращить глаза!.. Что вас удивляет? Разве не вы отдали постороннему человеку диплом, трудовую книжку и копию приказа на бланке секретнейшего института? Разве не своей собственной рукой вы написали заявление с просьбой взять вас на работу? На какую работу, позвольте вас спросить? Почему в заявлении это не уточнено? Наконец, тому же постороннему человеку вы рассказали кое-что и о делах вышеупомянутого института…

– Я ничего особенного не рассказывал… Я вообще не понимаю, что вы говорите…

– Ах, не понимаете? А то, что вы должны мне почти десять тысяч рублей, это вы понимаете?

– Виталий Алексеевич, перестаньте шутить! Вы же сами предложили… в долг. Я могу эти деньги сейчас же вернуть…