Кирилл Кащеев - Сокровище forever!

– Вот! – Катька наставительно подняла палец. – Говорю же – на Остапчуке все сходится!

– Кроме одного, – сказал Вадька. – Шума!

– Какого шума? – спросил Сева, с почти молитвенным выражением глядя на друга. На лице его было четко написано: «Пока дышу – надеюсь на гонорар!»

– Если Остапчук подменил настоящую пектораль, зачем приглашать на презентацию психов, которые будут бить витрины и головы друг другу? Зачем нанимать «специалистку по особым поручениям», чтоб она отнимала пектораль у психов? При этом требуя сперва, чтобы она организовала у музея дурацкую демонстрацию, которая обязательно соберет журналистов и милицию и обозлит городское начальство? Зачем, наконец, приглашать на презентацию сыщика, который ловит психов и специалистку, и телевизионщиков, которые все это снимают? Такое впечатление, что он хотел создать как можно больше шуму – чтоб похищение ни в коем случае не прошло незамеченным! Но зачем – если настоящая пектораль уже у него, а на выставке лежит фальшивая? – Вадька щелкнул пальцами, глаза его загорелись. Очень медленно и раздельно он произнес: – Пектораль похищали не для того, чтобы найти древние сокровища скифов, не для того, чтоб продать, и даже не для того, чтоб получить страховку. Ее похищали, чтоб разорить Остапчука. Кто мог спокойно побывать в офисе Остапчука и стырить бланки пригласительных? Кто мог воспользоваться его компьютером, не вызывая подозрений? Кто мог отключить сигнализацию и поставить не ту витрину? И кто, наконец, вместе с Остапчуком всю ночь торчал в музее и мог благополучно усыпить «специалистку»? Только тот, кто принимал участие в организации выставки!

– Светлана Вениаминовна? – пробормотала Катька.

– Не-ет, – фыркнул Сева, – Неваляшкин! У него причина есть! Если Остапчук разорится раньше, чем получит долг, если еще под суд попадет за нарушение условий страховки…

– Или по подозрению в краже пекторали… – добавил Вадька.

– Точно! – кивнул Сева. – Неваляшкину вообще деньги не придется возвращать! Документов-то нет!

– Как же Неваляшкин мог украсть пектораль, если ее все время кто-то другой воровал! – возразила Катька и тут же осеклась – до нее дошло. – Выходит… – пробормотала она, – и дедок… и Раймунда… и специалистка… Все они воровали фальшивую пектораль? А настоящей в нашем музее никогда и не было? Ее… подменили раньше? Еще когда везли из Киева?

– А вез ее – Неваляшкин, – с торжеством кивнул Сева. – Идеальное алиби! Раз пектораль благополучно прибыла в музей и только там ее украли – значит, он-то ни при чем! Вот теперь все сходится! Вадька! – Сева вдруг повернулся к другу. – Тебе и вправду сложно было отследить, откуда письма дедку и Раймунде посылали?

Вадька ненадолго задумался.

– Кому другому – не знаю, а мне – не особенно, – признал он. – Как раз настолько… – Он замолчал, словно пораженный некой новой мыслью, а потом медленно продолжил: – Как раз настолько, чтоб я не подумал, будто мне специально подставляются!

– Вот! – Сева аж подпрыгнул на стуле. – Это Неваляшкин приглашение в «Белый гусь» отправил! Мы же сами в своей рекламе говорили, что специализируемся на разоблачении компьютерных преступлений! Вот он и понадеялся, что сыщик заявится на презентацию – чтоб специалист по компьютерным преступлениям ни в коем случае не пропустил те письма Остапчука к похитителям пекторали! Со всех сторон Остапчука обложил! Еще и как порядочный настаивал, чтоб милицию вызвали! Как только милиция это все узнает – сам Неваляшкин небось все и расскажет, и про письма, и про денежные проблемы Остпчука! – тот тут же станет главным подозреваемым в организации похищения! А уж Музей исторических драгоценностей страховку стребует моментально!

Катька задумалась – и кивнула.

– Сходится, – подтвердила она. – При одном условии: что история с долгами Неваляшкина – правда. Мы-то знаем ее только от Остапчука.

Вадька поглядел на сестру с возмущением. Это вообще ни в какие ворота не лезло! Больно умная стала! Такая аккуратная, стройная версия – и надо же, вот так взять и испоганить! И думай теперь заново: Остапчук или Неваляшкин, Неваляшкин или Остапчук…

– Вообще-то, меня Неваляшкин как преступник тоже не очень устраивает, – тихонько шепнул Вадьке Сева.

Тот воззрился на друга в полном недоумении.

Сева настороженно покосился на Катьку и одними губами шепнул:

– Из-за Кисоньки! Они с Муркой все-таки сестры, у них манера жалеть всяких бедненьких-несчастненьких одинаковая. Окажется, что у Геночки папаша преступник, – сразу запоет, какой он весь из себя страдалец, остался совсем один, на его плечах компания, ля-ля-ля… Ее ж от этого красавчика палкой не отгонишь!

– Если сунуться к Кисоньке с палкой, можно вообще костей не собрать, – уточнил Вадька. – Ты не расстраивайся заранее, может, это все-таки Остапчук! – попытался утешить он друга.

– Остапчук меня тем более не устраивает! – взвился Сева. – Он наш клиент!

– На тебя не угодишь!

Евлампий Харлампиевич в корзинке вдруг поднял голову… Вытянул шею в сторону парадного входа в офис… И тревожно загоготал.

Катька поглядела на него обеспокоенно. Оттолкнулась от пола и на своем вертящемся стуле переехала к монитору, на который обычно передавалось изображение со спрятанных у входа камер. Пошевелила мышкой. Экран мигнул, оживая…

– Можете больше не гадать – Остапчук или Неваляшкин, – деревянным голосом сказала девчонка. – Сейчас мы это, кажется, выясним на практике.

Мальчишки стремительно обернулись к монитору. В ярком свете фонаря напротив входа в их офис отлично просматривалась… высокая фигура в длинном черном плаще с глубоким капюшоном, возящаяся у дверей.

«Черный плащ» налепил что-то под ручкой, рванул прочь и залег за скамейкой на бульваре.

– Взрывчатка! – заорал мгновенно все сообразивший Вадька.

Евлампий Харлампиевич вылетел из корзинки – и, молотя крыльями, устремился из рабочей комнаты агентства, по коридору и прямо к двери черного хода. Троица сыщиков скачками неслась за ним. Позади раздался страшный грохот, из парадного офиса пахнуло жаром… и дубовая дверь с грохотом обрушилась на стол, за которым обычно сидел Салям. На пороге возникла фигура в черном.

Но сыщики были уже у задней двери. Сева потянулся к замку…

Вадька и Катька вцепились ему в плечи – и дернули назад.

Евлампий Харлампиевич заложил лихой вираж и стрелой понесся обратно.

Железное полотно бронированной задней двери завибрировало. Пошло волнами… Послышался глухой «чпок!» – а следом душераздирающий скрежет металла. Вращаясь, как пропеллер, сорванный засов просвистел над головами сыщиков и врезался в коридорную стену, выбивая глубокую вмятину в пластиковой панели.