Лев Давыдычев - Руки вверх! или Враг №1

В первое же дежурство рядовой Батон оскандалился: из клетки совершенно непонятным образом улизнул № 14. Правда, он считался лучшим из двадцати восьми штук и был, конечно, ловчее и хитрее новоиспечённого рядового.

Надо учесть и то, что № 14 — единственная девочка среди шпиончиков, любимица самого генерала Шито-Крыто. Когда ему доложили о её побеге, он крякнул от удовольствия, приказал:

— Выдать номеру четырнадцать дополнительный стакан минеральной воды! Если ещё раз сбежит, да ещё в дежурство Батона, получит две луковицы и бутылку фруктовки!

С этого случая рядовой Батон возненавидел шпиончика № 14 всеми силами своей рядовой, бывшей генеральской души. А № 14 только и ждала, как бы ему напакостить. И хотя он не спускал с её клетки глаз, № 14 улизнула и во второй раз!

Она скакала по площадке и кричала:

— Мне фруктовка, Батону клетка! Батону клетка, мне фруктовка!

По инструкции дежурный, проглядевший два побега, сам залезал в клетку на неделю и получал питание наравне с молодняком. Каково же было пожилому, толстому, не очень здоровому человеку, да ещё бывшему генералу, сидеть в маленькой клетке на голой земле и увёртываться от соседей-шпиончиков, которые пинали и кусали его! Да и вообще, стыдно сказать, чего они только с ним, бедным, не делали!

Он даже несколько раз всплакнул, схватившись за голову, которая, по определению генерала Шито-Крыто, была ни на что не похожа.

Но ничего не поделаешь — отсидел неделю, только поседел. Сидел, сидел и поседел. Это были самые кошмарные дни в жизни Батона. Ведь у клеток не было ни крыш, ни стенок, ни пола. Сверху лили дожди, с боков продували ветры, снизу несло холодом. Рядовой Батон загрипповал, просил лекарства — не дали: нельзя, не положено по инструкции. Еле-еле он выжил, и, если бы не злость на № 14 и генерала Шито-Крыто, мог бы и помереть. Как говорится, запросто. Только злость и согревала его и поддерживала в больном организме силы.

Как сумела № 14 открыть замок?! Этот вопрос раскалённой иголкой застрял в мозгу рядового Батона. Ведь если он ещё хоть раз попадёт в клетку, то живым из неё уже не выползет.

Горестно размышляя о столь нелепой и столь тяжёлой судьбе, рядовой Батон лежал на жёсткой койке в солдатской казарме и с блаженством вспоминал свою генеральскую постель. Восемь матрацев на ней было, девятнадцать подушек (и все в наволочках), шесть одеял с пододеяльниками!

Домой его, увы, не пускали родители.

— Пока снова не дослужишься до генерала, — грозно сказал папа, — можешь домой не приходить!

— Мне очень стыдно за тебя! — гневно сказала мама. — Узнав, что ты теперь — фи! — рядовой, с нами перестали здороваться даже ближайшие родственники. Не смей показываться на мои материнские глаза, пока снова не станешь — ах! — генералом!

А жизнь в солдатской казарме после генеральской жизни показалась Батону сплошным издевательством. Солдатская-то каша твёрдая, её жевать надо, а жевать-то ему было нечем! Ужас! И если бы рядовой Батон не надеялся дослужиться до генерала, то он и жить бы больше не стал ни минутки.

Вот приговорили его ещё и к опасному заданию… Никакой жалости к пожилому человеку! Эх, скажите спасибо, что он доносы писать разучился, а то бы вы у него попрыгали, как зайцы на горячей сковородке! Да вот беда: как начнёт он писать донос, так обязательно на самого себя настрочит! Разучился. Дисквалифицировался.

Не успел он толком отдохнуть от сидения в клетке, а его уже вызвали к начальству. Генерал Шито-Крыто опросил довольно любезно:

— Жив ещё, бывший бездельник?

— Пока жив. Но если ещё раз попаду в клетку, то живым оттуда уже не выползу. Зачем ты так мучаешь меня?

— Потому что я тебя презираю, — объяснил генерал Шито-Крыто. — Но я к тебе ещё по-божески отношусь. А мог бы за левую ногу к потолку подвесить. Или в карцер с крысами посадить. А я добрый. Вот придумал для тебя несложное задание. — И он приказал в микрофон: — Младшего сержанта Стрекозу ко мне!.. Ты похудел, это очень хорошо. Надо полагать, и поумнел немного?

Открылась дверь, вошла девочка в военной форме с погонами младшего сержанта и отрапортовала:

— Младший сержант Стрекоза по вашему приказанию, шеф.

Рядовой Батон вынужден был встать и приветствовать младшего сержанта, хотя в его рядовом, бывшем генеральском, сердце клокотала злоба. Ведь младший сержант Стрекоза оказалась не кем-нибудь, а № 14!

— Вы ненавидите друг друга, — весело сказал генерал Шито-Крыто, — поэтому посылаю вас вместе. Вы будете так внимательно следить друг за другом, что возможность предательства исключена. Ответственным за операцию назначаю младшего сержанта Стрекозу.

— Слушаюсь, шеф!

— Вы расследуете причины провала операции «Фрукты-овощи». Батон, можешь убираться, подожди её в приёмной.

Когда дверь за ним закрылась, генерал Шито-Крыто продолжал:

— Сделай так, чтобы старый хрыч сюда не вернулся. Уничтожишь ЫХ-три нуля и Толика Прутикова. Сама не рискуй, подсовывай старика. Сейчас же отправляйтесь на подготовку. Консультанты ждут вас в девятьсот девяносто девятом кабинете.

— Всё будет исполнено, шеф!

— Не сомневаюсь.

И началось! Для выполнения задания Стрекозу и Муравья (такую кличку получил рядовой Батон) готовили тридцать восемь консультантов. Вместо отдыха агенты смотрели кинофильмы, читали газеты, книги, журналы, слушали радиопередачи.

Агента Стрекозу звали внучкой Ниночкой, а Муравья — её дедушкой Николаем Степановичем. Фамилию им дали Уткины.

Внучка и дедушка жили в одной комнате. Просыпаясь, Ниночка говорила:

— Доброе утро, милый дедушка!

«Чтоб тебе пусто было!» — думал рядовой Батон, а дедушка Николай Степанович отвечал:

— Здравствуй, здравствуй, внученька!

— Как спалось, милый дедушка?

— Замечательно, Ниночка.

На самом нее деле он не спал почти всю ночь, потому что так выспался за свою генеральскую жизнь, что в сне уже практически не нуждался.

А генерал Шито-Крыто не спал тринадцать суток подряд и никому спать не давал. Его сотрудники валились с ног от усталости, дремали на ходу и уже ничего не соображали.

— Перерыв! — приказал генерал Шито-Крыто и сразу захрапел тут же, в кресле, не успев закрыть рот.

Сотрудники попадали кто куда — где застал их приказ. Офицер Лахит заснул, стоя в дверях.

С того самого дня, когда полковник Шито-Крыто проскочил в генералы, в главном штабе «Тигров-выдров» царила потрясающая кутерьма, напоминавшая временами лихорадку. Шестнадцать машинисток-лейтенанток, не переставая, печатали приказ за приказом, отделы переезжали из кабинета в кабинет, начальники становились подчинёнными, подчинённые превращались в начальников, одних сотрудников увольняли, других оформляли на их место — и никто толком не знал, что же затеял новый генерал.