Кирилл Сомов - Лилия и шиповник

— Нет... Наверное, нет... — Филипп приходил в себя, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ничего не болело...

— Тогда ложись, попробуй уснуть.

Филипп снова лег в постель, а король вернулся к допросу:

— Объясните немедленно, что все это значит!

Виконт де ла Вальер проговорил:

— Я не знаю, в чем моя вина, государь. Должно быть, принцу что-то привиделось во сне... У меня не было злых намерений!..

— Вы намеревались меня убить? — настаивал король. — Но как? Почему вы не воспользовались ножом? Вот же он, перед вами.

Виконт молчал, угрюмо уставившись в пол. Он уже прекрасно понял, что его ожидают лишь пытки, длительные допросы, а затем казнь или, что еще хуже — пожизненная тюрьма. Даже выдав своего нанимателя, герцога Ангулемского, он не сможет освободиться. Потому — лучше молчать.

Поняв, что без применения силы ничего добиться не получится, король приказал:

— Уведите этого лживого монаха прочь. Свяжите еще крепче, чтобы не сумел бежать. Пусть едет с нами в Париж, там займемся им по настоящему. Но прежде обыщите его как следует, не верю, что он пришел без оружия!..

Виконта подняли на ноги и уволокли из шатра, а король остался в кресле, пытаясь успокоиться от пережитого волнения. Рядом тихо посапывал его сын, а за стенами перекликалась стража. Ночь принялась за свою обычную работу — усмирять дневную тревогу...

Жан-Мишель вынырнул из ночной тьмы в яркий солнечный день (сказалась разница по времени), его взгляд стал осмысленным, но по-прежнему встревоженным.

— Ну, что, что?! Не молчи, скажи, получилось?

Принц затормошил друга, пытаясь добиться единственно желаемого ответа. И он его получил.

— Да, твой отец уже в безопасности. Убийца связан и обезврежен.

— Хвала Христу!.. — облегченно вздохнул Генрих.

— Погоди... Вместо короля должен погибнуть твой брат...

— Ты пугаешь меня... Расскажи немедленно, что там произошло! При чем здесь Филипп?!

— Я не смог управлять душой твоего отца, но с Филиппом все получилось. Наверное, ваши души более близки... И теперь Филипп отравлен. Яд настолько силен, что противоядие уже не успеет подействовать, даже если оно и разыщется. Твой брат обречен...

Принц Генрих потрясенно замолчал. Он лихорадочно искал выход, но ничего не приходило на ум. Тогда Генрих схватился за рукав Жан-Мишеля, как хватается за соломинку утопающий:

— Ты не можешь... Ты не можешь так все оставить! Спаси его! Ну, сделай хоть что-нибудь!

— Что я могу... Это уже бесполезно...

— Не хочу ничего слышать! Возвращайся обратно и вылечи Филиппа!

Жан-Мишель с сомнением качнул головой, но все же поддался на уговоры. Он снова сжал ладонь принца и погрузился было в транс. Однако им помешали...

Сотник Мухаммед Абд аль-Хафид, зевая и хмурясь, поднялся со своего ложа, стал расталкивать нукеров. Дневной сон не освежил его, а наоборот, только добавил усталости. Но надо было продолжать путь.

— Эй, вы, грязные лягушата! Вставайте живей! — крикнул он мальчишкам.

Смысл этой фразы ребята поняли, даже не зная языка, но принц вовсе не собирался подчиняться. Жизнь брата была во сто крат важней, чем собственная! И Генрих тихо сказал Жан-Мишелю:

— Продолжай, не обращай внимания...

Увидев, что ему не подчинились, сотник разгневался. Он подошел ближе и пнул принца в бедро:

— Ну, ты! Я приказал подниматься!

Только что проснувшийся Мбаса бросился на защиту, но был отброшен вторым пинком.

Тогда Генрих, скрутив в тугой комок царственную гордость, кинулся сотнику в ноги и стал умолять:

— Прошу вас, погодите немного! Дайте нам всего несколько минут! Мой брат может умереть!

— Что ты говоришь, я ничего не понимаю! — сотник пытался освободиться, но принц крепко обнимал его за сапоги, пытаясь уговорить.

— Всего пять минут!

— Кто-нибудь, скажите, чего хочет этот щенок?! Иначе я просто прикончу его!

В караван-сарае было несколько путников, которые забрели отдохнуть и пообедать. По счастью, одному из них было известно несколько французских слов.

Невысокий тощий араб встал из-за столика, отставив чашку, и подошел поближе. Он вслушался в просьбы принца и как сумел перевел их.

— Какой еще брат? Где он? Этот эфиоп, что ли?

— Нет-нет! Мой брат далеко отсюда, но мы сможем его излечить даже на таком расстоянии.

— Я тебя понял, ты хочешь затянуть время. Да ты просто ленивый сын ишака, и не хочешь предстать перед нашим всемилостивейшим султаном!

— Нет, вы ошибаетесь. Я лишь хочу спасти брата. Умоляю, всего несколько минут!

— Ай, шайтан с тобой. Пять минут!

Генрих наконец отпустил сотника и быстро развернулся к Жан-Мишелю:

— Продолжай скорей!

Жан-Мишель взял принца за руку и стал медленно погружаться в небытие. А вокруг собрались зрители, предвкушая необычное развлечение. Они тихо посмеивались, глядя, как застывал мальчишка, как бледнело его лицо.

— Если этот факир и правда что-то умеет, то султан отвалит нам не одну сотню золотых дирхемов!.. — сказал вслух сотник, устраиваясь поудобней.

Король проснулся от протяжного хриплого стона и первой мыслью было: «Филипп!..» Беспокойство подбросило Людовика с постели в единый миг. Он метнулся к сыну, едва не сбив при этом стойку шатра.

Мальчик крутился с боку на бок, словно механическая кукла, без остановки, и стонал. Людовик первым делом крикнул в проем, чтобы разыскали лекаря, которого весьма предусмотрительно захватили в этот поход. Затем повелел разжечь свечи и вернулся к мальчику.

Яд начал действовать быстрей, чем было рассчитано — наверное, потому что попал в тело ребенка, а не взрослого.

Лоб Филиппа влажно блестел, глаза широко раскрылись. Сквозь стон и хрип пробивались бессвязные фразы, в которых невозможно было разобрать слова. Людовик пощупал лоб мальчика — холодный и липкий...

Король страшно взволновался и, едва вбежал в шатер доктор, принялся за расспросы:

— Что с моим мальчиком?! Прошу, посмотрите его! Неужели чума?! Что за странная лихорадка?

Доктор склонился над мальчиком и принялся за осмотр.

— Нет... На чуму не похоже, нет высыпаний на теле. И по другим признакам что-то иное. Что он ел за ужином?

— Все как обычно, фрукты, сыр, пирожные... Я ел то же самое, но как видите, здоров. Святой Франциск... Я все понял... Негодяй монах каким-то образом отравил моего мальчика!.. Как ему это удалось?!

— Хм... Яд? О, да, вполне вероятно. Хотя эти симптомы мне незнакомы... Большинство известных ядов дают совершенно иные результаты. А здесь сочетание лихорадки, судороги, усложненное дыхание...

— Послушайте, мне важно лишь одно — спасите моего сына! Делайте уже что-нибудь!

Филипп между тем уже затих. Его тело вдруг выгнуло дугой, пальцы на руках скрючило в подобие ястребиных лапок.