Антон Иванов - Загадка почтового голубя

— Я? По ночам? Чужим? — лихорадочно соображал Женька, чьей девушке его угораздило позвонить ночью.

— Ты шлангом-то не прикидывайся, — уже трясся от ярости подбородок у Лешки. — Кто вчера Машке сообщил новость? Только ей и никому другому.

Теперь Женьке стало все ясно. Дело в том, что Пашков давно уже переживал личную драму. Он был влюблен в Мою Длину. Для нее же на свете существовал только один мужчина — их классный руководитель Андрей Станиславович. Вот уже несколько лет подряд она вела безуспешные атаки, которые повергали учителя в тихий ужас. Лешка выжидал своего часа. Он верил: настанет момент, и Машка поймет, какой мужчина на самом деле достоин ее внимания. Но если с любовью Моей Длины к классному руководителю Лешка мирился как с неизбежным злом, то Женькиным вероломством был потрясен до глубины души.

— Между прочим, у нас, у дворян, подобные оскорбления смывают кровью, — обратился он к долговязому мальчику.

По словам Лешки, выходило, что он происходит из древнего рода тех самых Пашковых, которым принадлежал знаменитый московский дом на горе, где ныне находится Российская государственная библиотека.

— Слушай, ты что, совсем? — покрутил пальцем возле виска Женька.

— А зачем к Машке клеишься? — упорствовал Пашков.

— Да не клеился я, — отвечал ему Женька. — Мне просто хоть кому-нибудь рассказать было надо. А до остальных я не дозвонился. И вообще мне твоя Машка совершенно не нравится. Я люблю худых и. спортивных.

Сказано это было совершенно искренне. Лешка, однако, к немалому изумлению Женьки, еще сильнее обиделся.

— Ты это что же хочешь сказать? — заходили желваки по лицу у Пашкова. — Машка, по-твоему, некрасивая?

— Нет, нет! Красивая! — выпалил Женька. — Только мне совершенно не нравится!

— Слушай, ребенок, — вдруг подбежала к ним Школьникова. — Сигареты есть? А то у меня кончились.

— Есть, Машка! — немедленно растянулся рот до ушей у Пашкова. Он извлек из кармана пачку «Парламента».

— Пойдем в темпе покурим, пока уроки не начались, — предложила Моя Длина.

— Пошли, — захлебнулся от счастья Лешка.

Редкие приглашения Школьниковой покурить вдвоем он воспринимал как подарок судьбы. Поэтому, кинув торжествующий взгляд на Женьку, Пашков удалился. Правда, Женька услышал, как Машка сказала:

— У нас сегодня вторым уроком Андрюша. Ты, ребенок, к истории хорошо подготовился?

Но, видимо, даже это замечание не могло омрачить Лешкиного счастья. Женька, облегченно вздохнув, поспешил вслед за ребятами в школу.

Всю компанию он застал возле кабинета химии. Вид у ребят был сосредоточенный. Все уткнулись в учебник экологии, тщетно пытаясь вызубрить заданный на дом параграф.

Время от времени кто-нибудь, оторвавшись от книги, обращался к другому:

— Ты врубаешься?

— Нет, — следовало честное признание.

Даже дотошный Темыч сказал, что «формулировки в этом учебнике совершенно невозможно выучить».

— Ну и не учи, — отмахнулся Женька.

— Не учи, — проворчал Темыч, — Забыл, что Алевтина сказала?

— Теперь вспомнил, — погрустнел Женька.

Крайне нервная химичка Алевтина Борисовна, которая вела по совместительству экологию, на прошлом уроке поклялась перед десятым «Б», что в следующий раз поставит по двойке каждому, кто опять не выучит.

Однако угрозы ее как-то забылись и всплыли в памяти ребят непосредственно перед уроком.

— Что делать-то будем? — тихо спросила Таня.

— Какие проблемы? — подбежал к Компании с Большой Спасской Марат Ахметов.

— Экологию не выучили, — хором признались те.

— А я выучил, — отозвался Марат.

— Геракл! — восхитились ребята.

Тут пришли с улицы Пашков и Моя Длина.

— Может, хоть вы экологию знаете? — с надеждой спросил у них Олег.

— Эта фигня мне не в кассу, — ответила Школьникова.

Она в основном занималась историей, которую преподавал любимый классный руководи-* тель.

— Ладно, ребята, — рубанул ладонью воздух Пашков. — Что-нибудь придумаем. — Тут раздался звонок. — Слушайте, — продолжал Пашков. — А ведь Алевтина вот-вот появится. Что делать-то будем?

— Эх, была не была! — принял героическое решение Марат Ахметов. — Я добровольно вызовусь отвечать.

— Об угол ударился? — поглядел на него Володька Седов из компании Богданова.

— Полегче, пацан, — смерил его ленивым взглядом Марат. — А то сейчас сам ударишься. Очень больно. И обо все углы сразу.

Володька на всякий случай ретировался подальше.

— Марат, ты тогда отвечай помедленней, — начал руководить операцией Лешка. — Так, чтобы до конца урока хватило.

— Постараюсь, но не обещаю, — ответил Ахметов. — Я вообще-то эту чертову экологию совершенно не секу.

— Как же ты выучил? — удивились ребята.

— А я теперь что не понимаю, просто учу наизусть, — сказал Марат. — У меня в последнее время память это… фотографическая стала. Даже сам удивляюсь.

— Это потому, что Маратик наш меньше боксом стал заниматься, — пропела Катя, — и мозги у него стали лучше работать. А если совсем бросит бокс, то, может, даже Нобелевскую премию получит.

— Без бокса я себя вообще человеком не чувствую, — на полном серьезе ответил Марат.

Тут к классу, постукивая каблуками, подошла Алевтина Борисовна. Она была высокой и очень худой. Кончик ее острого носа постоянно подрагивал. Словно у кролика, который отовсюду ожидает опасности.

— Быстро в класс! — пронзительным голосом приказала ребятам Алевтина Борисовна.

Ученики повиновались. Химичка уселась за стол и раскрыла журнал. Сегодня у нее было отвратительное настроение. Ее уже два дня мучила бессонница. По виду учительницы ребята поняли: на снисходительность рассчитывать не приходится. Класс дружно опустил головы. Можно было подумать, будто всех разом заинтересовало что-то на партах.

Алевтина Борисовна медленно вела карандашом по списку фамилий, выбирая первую жертву. Тут Марат Ахметов громко спросил:

— Можно я отвечу?

Алевтина Борисовна подняла глаза и вздрогнула:

— Ахметов?

— Он самый! — заулыбался Марат. — Я с сегодняшнего дня окончательно вернулся!

— Этого мне еще не хватало — вырвалось у Алевтины Борисовны, у которой с Ахметовым были связаны не самые лучшие воспоминания.

— Хочу ответить, — повторил Марат.

— Не верю своим ушам, — отозвалась химичка. Все предыдущие годы Ахметов учился у нее почти на круглые двойки. Трояки в четверти Алевтина натягивала ему по просьбе директора. Ибо Марат неизменно выигрывал во всех межшкольных спартакиадах.

— Хотите верьте, хотите нет, — продолжал Марат, — но я эту эко-ло-гию, — произнес он по складам, — выучил.

Класс обменялся выразительными взглядами. Марат отлично тянул время.

— Выучил, так прошу к доске, — разрешила наконец Алевтина. «Сейчас влеплю ему двойку, другим в назидание, — добавила она про себя. — Не понимаю только, почему он так этого хочет?»