Антон Иванов - Загадка школьного подвала

По толпе старшеклассников пронесся одобрительный гул. Ребята, вновь разбившись на группы, разбрелись по широкому школьному Двору.

Так это чего, твой Толстой и есть? — постучал кулаком по ящику Хамитяй Хамзяевич.

Он самый, — с важностью ответил Николай Михайлович. — Мне, между прочим, за эту работу присвоена Государственная премия. Оригинал, в бронзе, приобрел один крупный коллекционер. А для родной школы я изготовил авторскую копию.

Получается, что у нас сейчас как бы презентация, — давно уже поднаторел в подобных мероприятиях Ахметов — старший. — Тогда надо и преподавательский состав во двор вызвать. Ну-ка, Олесь, — повернулся он к старшему охраннику. — Займись лично.

Нет уж, давайте я лично займусь, — с опаской покосился на устрашающую физиономию Убейволка Арсений Владимирович. «Если такой пробежится по школе, то половине преподавательского состава нужна будет неотложка. У нас ведь в основном женщины», — добавил про себя он и скрылся за дверями школьного здания.

Слушай, хозяин, — подошли к народному художнику грузчики. — Мы с тобой ни о какой презентации не договаривались. Либо приказывай, куда дальше затаскивать, либо мы уезжаем. Нас ждет другой клиент.

Вот так-так, — горестно вытянулось лицо у Михаила Петровича, который хотел, дождавшись преподавательского состава, произнести одну краткую торжественную речь во дворе, а потом еще одну, подлиннее, в актовом зале. Это уже когда внесут ящик и откроют скульптуру.

Николай Михайлович, в свою очередь, тоже огорчился. Ему хотелось пожать лавры в стенах родного учебного заведения.

Гони их, Колька, взашей, — вмешался Ахметов — старший. — Мои ребятки сами внесут.

Внесем, — заверил Убейволк. — Мы кого хошь, если надо, и внесем и вынесем.

Директор и народный художник заметно повеселели. Николай Михайлович расписался в какой-то бумажке, вместе с которой грузчики отбыли восвояси. Из здания школы появились Арсений Владимирович и преподаватели.

Михаил Петрович, теребя от волнения галстук, объявил, что сегодня две тысячи первая школа получила бесценный дар, который ей дорог вдвойне, ибо талант замечательного автора возрос и окреп в этих стенах. Тут директор картинно простер руку к порядком обветшавшему зданию две тысячи первой. Затем он добавил, что скульптура будет служить пропаганде и углубленному постижению творчества великого Льва Толстого. Одновременно, любуясь ею, ученики будут гордиться таким замечательным выпускником, как Николай Михайлович, и это наверняка заставит их с удвоенной энергией грызть гранит наук.

Здесь директор почему-то осекся и покраснел. Лицо народного художника тоже залилось краской, которую не могла скрыть даже густая окладистая борода. Дело в том, что учился он из рук вон плохо. И выезжал лишь на умении хорошо оформлять школьные стенгазеты. За это будущего скульптора и переводили из класса в класс, натягивая, по словам директора, «условные тройки».

Впрочем, Михаил Петрович быстро справился с собственным смущением и деловито произнес:

А теперь, друзья мои, внесем скульптуру в актовый зал.

Замечательно! — прогудел зычным басом пожилой, толстый, огромного роста, с лысиной, обрамленной седыми курчавыми волосами, учитель литературы Роман Иванович. — Зрительный образ великого русского писателя Льва Николаевича Толстого очень нам нужен.

Теперь Роман нас вообще со своим Толстым задолбает, — громко сказала Моя Длина, но, к счастью, голос ее заглушили аплодисменты преподавательского состава.

Когда овации смолкли, Олесь и другие охранники, а также мужская часть Компании с Большой Спасской и Марат Ахметов, к которым обратился за помощью Хамитяй Хамзяевич, поволокли тяжеленный ящик в здание родной школы. Тут выяснилось одно крайне досадное обстоятельство: ящик категорически не желал пролезать внутрь

Не рассчитал ты, Колька, — с досадой произнес Арсений Владимирович. — Ведь всего какие-то три сантиметра лишние.

Искусство искусством, а жизнь свое берет, — глубокомысленно добавил Хамитяй Хамзяевич. — Тут у меня один совет: когда что-нибудь не проходит, нужно тару снимать.

Верно, дядя Хама! — панибратски похлопал крупного бизнесмена по плечу Пашков. — Снимем тару и даже больше, чем три сантиметра, выгадаем.

Убейволк неодобрительно посмотрел на Пашкова. Однако самого крутого бизнесмена Лешкино обращение совершенно не покоробило. Наоборот, он с уважением произнес:

— Головастый ты парень. Как окончательно вырастешь, я тебя к своему бизнесу пристрою.

Лешка расплылся в горделивой улыбке:

Дядя Хама, я уже все рассчитал. Сейчас за молотком сбегаю. Избавимся от этого ящика, и сразу несколько зайцев убьем. Во-первых, скульптура уж точно в двери пролезет. Во-вторых, тащить будет легче. А в-третьих, скульптуру проще нести, чем ящик. Значит, будет удобнее подниматься с ней в актовый зал.

Ну, ты вообще академик! — сильнее прежнего восхитился Ахметов — старший. — Хороших ребят растите, Михаил Петрович.

Директор две тысячи первой школы пробормотал в ответ что-то неопределенное. Вообще-то он не уставал повторять, что успокоится лишь после того, как Пашков получит аттестат зрелости. Дело в том, что Лешкину изобретательную голову с самого первого класса переполняли самые разнообразные замыслы, при осуществлении которых чаще всех остальных страдали ни в чем не повинные учителя и ученики родной школы. Поэтому Михаил Петрович при всем желании не мог искренне разделить восторгов Ахметова — старшего. Зато Арсений Владимирович тут же отметил:

— Пашков у меня один из лучших учеников по ОБЖ.

Запустив руку в карман пиджака, доблестный заместитель директора по хозяйственной части вручил Лешке связку ключей:

— Откроешь подсобку. Возьмешь два молотка. Вместе эту штуковину расчихвостим.

Пашков вернулся очень быстро. Арсений Владимирович схватил один из молотков.

Ну что, начинаем? — обратился он к своему непосредственному начальнику.

Как, Николай? — переадресовал вопрос народному художнику тот.

Ничего не поделаешь, — развел руками человечек с бородой. — Только осторожно. Не повредите скульптуру.

У нас все четко, — заверил Пашков. — Надежный расчет и полная гарантия.

Все-таки следует уточнить, где расположена голова великого писателя, — прогудел Роман Иванович. — А то молотком заедете, нехорошо получится.

Николай Михайлович озадаченно посмотрел на ящик. Его уже столько раз переворачивали, что даже автор теперь затруднялся определить, где теперь находится голова, а где остальные части тела великого человека.

— Знаете, — посоветовал он. — Вы просто так… Осторожненько.

— Это мы можем, — сказал Пашков и заработал гвоздодером.