Дмитрий Щеглов - Формула Бельмондо

На улице мы встретили Настю. Она поинтересовалась нашими успехами. Я ей все рассказал. Как у всякой умной женщины, у нее тут же родилась гениальная идея.

– А зачем вам страуса запрягать?

– А кого?

– Тебя, Данила!

Мой дружок обиделся. Вечно он у нас с Настей был объектом шуток. Вот и на этот раз подумал, что она над ним смеется, и отвернулся в сторону. А Настя продолжала ему втолковывать свою блестящую идею.

– Одень на голову колпак. Прилепи к нему птичий клюв и кричи, что ты заморский петух. И таскай себе в удовольствие тележку. Вон на Юге Азии до сих пор есть велорикши. Посадишь малышню и будешь их катать.

Данила обиделся.

– Кто-то сядет в тачку, а я буду таскать ее? Ни в жизнь!

– Почему? – никак не могла понять резко отрицательный ответ Настя. Данила поразил меня своим ответом:

– Я еще не опустился до такой степени?

– До, какой, такой?

– Такой! Чтобы кто-то сидел в тележке, я его вез, а он еще мне на плечи свои грязные башмаки ставил. Видел в кино, как на этих велорикшах американцы с сигарой в зубах ездили.

– Да, мало ли какой урод среди них мог попасться?

– А ты думаешь, среди наших их не найдется?

Слава богу хоть тележку никто не тронул. Разговор про уродов казалось бы забылся. Не успели мы с двух сторон взяться за наши небольшие оглобельки, как Настя нас остановила.

– Мальчики, а можно я сяду в возок? Честное слово, так хочется Клеопатрой по городу проехаться!

– А боярыней Морозовой не хочется? – подковырнул ее Данила и решительно отказался: – Я ее Макс тащить не буду.

– Но почему? – так и не мог я понять своего дружка, – У нее ни сигары во рту, ни грязных башмаков.

Он нагнулся к моему уху.

– Ты забыл, мы учимся в одном классе! А это хуже грязных башмаков.

Странная все-таки провинция. Хоть и живет в девяноста километрах от Москвы, но имеет свою особую мораль, свой свод неписаных законов, своих кумиров. А на столицу смотрит, как на заевшийся город, жителям которого не понять местных проблем и их нравственных устоев. Данила считал меня сибаритом, избалованным излишним вниманием деда и бабки, человеком. Такому как я не понять, что нынешняя уступка Насте может выглядеть в глазах их одноклассников слабостью.

А мне на их местный кодекс чести было наплевать.

– Садись в тележку! – сказал я Насте. Вы бы видели, как человека преображают юпитеры славы, всеобщего удивления и восхищения. Ноги на плечи она мне конечно не поставила, но когда я метров через сто оглянулся, то к своему удивлению увидел в руках Насти веер. Это было почище сигары в зубах. Данила шел по противоположной стороне улицы и противно улыбался. А наша подружка так это небрежно, касалась веером моего плеча, когда хотела, чтобы я завернул на ту или иную улицу.

Нам вроде бы совершенно случайно все время попадались на пути ее подружки. И лишь у самого Данилиного дома, я, наконец, сообразил, как их извещала Настя о своем триумфальном проезде. Она им посылала эсэмэски.

О, женщины! Есть ли существа на свете лукавее вас? Данила, сказал бы, что нет и, пожалуй, был бы прав.

– Выметайся! Приехали! – грубо сказал я, бросая ручки-оглобли на землю и снимая с шеи горшечный хомут. Его я одел на шею, для удобства. А через день Данила совал мне в нос фотографию, на которой я был запечатлен в позе то ли велорикши, то ли яремного быка. Знал мой дружок, о чем говорил, когда предупреждал меня не связываться с Настей.

Наша подружка ушла, а мы с Данилой на время стали инженерами по технике безопасности. Во-первых, мы перенесли сиденье вперед, во-вторых, под днищем тележки, спереди и сзади установили два стопорных, страховочных стержня костыля. Теперь даже если человек сядет не так, тележка-возок не опрокинется, а станет на три точки. Гордость переполняла наши сердца.

– Нет, ты видал, что мы сделали? – хвастался Данила.

– Круто! – согласился я.

– Я еще кое-что придумал, – сказал мой дружок, – ты иди пока. Утром увидишь.

Следующий день был воскресеньем. С утра пораньше я был у приятеля дома. На боку нашей тележки-возка красовалась жирная надпись – «Феррари-Индюк».

Мы поехали на площадь. В воскресный день народу в центре города бывает больше обычного, потому Данила собирался сегодня хорошо подзаработать. Все к этому располагало, и вчерашнее удачное начало, и отремонтированный возок. Снова над площадью разнесся призывный крик моего дружка:

– Я бессмертный Кащей, растолстел от каши и щей. Подходи народ, налетай, детей малых катай.

К нас сразу подошла дама с симпатичной девочкой. Данила помог усадить ребенка на тележку, и я повез ее по площади. Когда я сделал круг, то увидел рядом с Данилой небольшую очередь. Такого успеха ни он, ни я не ожидали. Довольный дружок подмигнул мне. Казалось, фортуна повернулась к нам лицом. Но когда Данила посадил на тележку очередного малыша, рядом с нами неожиданно затормозила Тойота. Из нее вышла Фаина Капель, хозяйка Васьки страуса.

– Что тут птица делает? – строго спросила она Данилу.

– Вот мы…вот немного… вот решили…

Очередь начала волноваться. А Капель приказала Даниле гнать страуса домой.

– Будете еще меня перед всем городом позорить. Разве для этого я тебе Ваську и Борьку оставляла? Кстати, где он?

Данила склонил виноватую голову и поникшим голосом сказал:

– Мы его съели! Ты же денег не оставила.

Господи, как же кричала Капель. Она забыла, и про свой имидж, и про и про долг, и про все на свете.

– Моего поросеночка Борьку съели. И кусок у вас в горле не застрял. Он же был только для выгула. Мне его возвращать надо! Ну, вы и артисты. Поросенка съели! Да кто вам разрешил? А ты знаешь, сколько он стоит? Тысячу долларов. Прикажешь теперь мне деньги возвращать? Нет, Данила, я тебя увольняю. Я на тебя в суд подам. А ну гоните птицу домой. Нечего над нею измываться. Ты бы еще на нем огород вспахал! О боже, смотри, как он у тебя исхудал.

Бизнес моего дружка на этом закончился. Делать было нечего. Последнего седока я успел прокатить, а затем с почетным эскортом последовали домой. Васька попал вновь в свой загон, а Данила пошел к хозяйке решать финансовые вопросы. Вернулся не скоро.

– Ничего она мне не заплатила. Ты, говорит, поросенка за тысячу долларов съел. По ее расчетам выходит, что я еще ей остался должен. Представляешь? И принес же черт ее не ко времени! То нет ее месяцами, а сейчас кажется, надолго приехала. Злая, как мегера. По дому ходит, вещи пинает, и курит одну сигарету за другой. Что-то у нее случилось, а что понять не могу.

– А может, этот Гусь на нее наехал? – предположил я. – Помнишь, записку ты мне показывал.

– Может!

– Ладно, ты не переживай!

Данила промолчал.

А через день случилось совсем неприятная вещь. Когда я пришел к своему дружку, он мне показал повестку. Его вызывали в суд. Настроение у Данилы было хуже некуда. Даже аппетит пропал. Он целый день бродил по двору и строил одни предположения за другими.