Сергей Иванов - Близнецы и Сгоревший Замок

С трудом — потому что у нее и своя комната бывала далеко не всегда. А случалось, что они, всей компанией Сильверов, жили в одном гостиничном номере. Что ж, как говорил великий Карлсон, дело житейское!

А тут собственный дом. У девочки!

После обеда Лида им предложила сыграть в бильярд… Но Оля вроде бы нигде бильярда не видела.

— Да он в подвале, — улыбнулась Лида

И они спустились в так называемый подвал… Ничего себе! Это было огромное помещение с действительно бильярдным столом и со столом для настольного тенниса. Но главным было не это. Вдоль стен тянулся сплошной диван, такое бесконечное круговое сиденье, обтянутое кожей. А над ним, в стенах, огромными таинственными фонарями, а может, окнами в иной мир, светились аквариумы. Их было тут штук двадцать, честное слово!

Оле не хотелось играть ни в настольный теннис, ни в бильярд. Она ведь здорово накаталась на сноуборде. Да еще обед убойный… Села на диван, стала смотреть на рыб. Скоро, как ни странно, и Лида подошла к ней, села рядом. Показала рукой на один из аквариумов, сказала вдруг:

— Бедные вы, бедные рыбы! Плаваете тут и ничего не знаете. Вот, думаете, какая у нас родина — прекрасная, огромная, а на самом деле это всего только два ведра воды! Эх вы, глупые…

Это Лида сказала с такой тоской, словно сама была рыбой.

Но ведь она рыбой не была. Значит, и грусть ее о чем-то другом, верно?.. Именно в тот момент Оля увидела у Лиды жуткую печаль в глазах. Даже не печаль, а как будто испуг.

Заметив, что Ольга смотрит на нее, Лида сейчас же улыбнулась, подмигнула ей:

— Хорошо, что мы не рыбы, точно?

Но с ней что-то творилось, это факт! И потом Оля уже нет-нет да и кидала на Лиду взгляд исподтишка. Она бы, вернее всего, не обратила внимание на состояние Лиды, но ведь в кармане ее продолжала лежать та непонятная записка. По идее ее надо было бы выдуть и аккуратно положить на место.

Оля так и собиралась сделать. Да остановилась — сообразила, что в кармане бумажка порядком успела поистрепаться и Лида бы сразу все поняла… Хотя, может, и не сразу, хотя, может, и ничего она не поняла бы!

Сейчас, уже поздним вечером, у себя в комнате Оля включила свет, вынула записку из кармана спортивных штанов, положила ее перед собой: «Запомни, я ждать больше не намерен. С тебя 1000 $! И ни грамма меньше! Иначе сама знаешь что будет! Ответить должна в понедельник. С.» Понедельник вообще-то послезавтра, вернее, уже «послесегодня», потому что часы показывали четверть первого ночи.

В принципе это не мое дело, но можно в понедельник немного последить за Лидой и…

А с какой стати я могу разрешать себе такие вещи? Меня Лида Берестова ни о чем таком не просила!

Однако была причина, по которой Оля имела право узнать, в чем там дело. Ведь ее брат, родимейший и любимейший, ее брат… Оля, по правде говоря, не знала, каким словом назвать их «отношения». Но, так или иначе, Олег к этой девочке именно что «относился». А значит, Оля имела право знать, что такое с Лидой происходит. И имела право ее защищать!

Под конец, между прочим, в Лидином доме появился папа Берестов. Оля в жизни своей не видела миллиардеров, и вот теперь он появился перед ней. Александр Валентинович был неуловимо похож на какого-то актера. Однако на какого — Оля вспомнить никак не могла. Смотрела, смотрела… И вдруг чуть не взорвалась от смеха: нет, не актер, а тот дядька, который ест конфеты «Рондо» и говорит на разные лады, что свежее дыхание якобы облегчает понимание.

То есть папа-миллиардер оказался не очень высоким, полноватым, улыбчивым… вообще симпатичным, вовсе не страшным. Только разговаривал он, как разговаривают люди, которые сильно спешат по своим очень важным делам, — излишне любезно и равнодушно, излишне энергично улыбался, излишне и заранее был со всем согласен, как «взрослые» бывают согласны с «детьми», на сто процентов уверенные, что все равно поступят по-своему.

У Сильверов в семье ничего подобного не было. Может, потому, что все они были равноправными актерами одной труппы. А может, и потому в основном, что просто Сильверы были другие люди!

Лида относилась к своему отцу… тут даже трудно найти слово. В общем — как он скажет, так все и было! Хотя у Лиды вон и дом свой собственный, и свой «личный» джип с охранниками, и, наверное, много чего еще такого же прекрасного. Но это все он ей предоставил. Так сказать, с барского плеча. Сам решил и сам дал. Поэтому в каком-то смысле можно было сказать, что папа-Берестов дочь свою не баловал, а, напротив, держал в довольно-таки черном теле и ни малейшего своеволия не позволял!

Странноватые такие отношения… А вот мамы, как поняла Оля, у них не было. А почему, отчего — спрашивать такие вещи неудобно.

Выключила настольную лампу, еще немного послушала, как сопит Олежка. Этот звук ей совершенно не мешал, как, например, не мешает шум ветра или волн.

Они прошлым летом жили у самого берега, собственно говоря, просто в сарае, потому что животных девать было некуда. Дед с бабушкой вообще спали на чердаке сарая, в соломе, а мать с отцом и Олег с Олей — в пристроечке к сараю. И буквально в пятидесяти метрах было Каспийское море. Так вот, оно часто шумело — то тихо, то очень громко. Но это ни разу не мешало Оле спать.

Сейчас под этот громкий, но родной сап она уснула удивительно спокойно, и ей… Увы, ей только показалось, что она уснула спокойно.

Хотя вначале действительно приснилось прошлое замечательное лето, окраина города Каспийска, где они жили… Вот бы, кстати, обладательница собственного дома Лида удивилась, если б узнала, что ее друзья Олег и Ольга целый месяц жили… в сарае!

А может, не только удивилась, но и позавидовала бы…

— Как у вас здорово! — Это она сказала, войдя к ним в комнатку, отгороженную от внешнего мира только марлевой занавеской, которая по утрам надувалась, словно парус от ветра, что дул с моря.

А Оля сказала ей то, что обычно говорила Олежику по утрам:

— Купаться пойдем?

Однако купаться они не пошли. Вообще вдруг сменились кадры ее фильмосна. Она увидела себя крадущейся за Лидой по широкому песчаному берегу. А когда Лида оборачивалась, Ольга сейчас же вбегала в телефонные будки или пряталась за деревьями.

Ни того, ни другого на пляже, конечно, быть не "могло. Тогда-то Ольга и поняла, что это сон. Ей стало неприятно, зачем это она крадется за другим человеком. И проснулась!

Уже было утро. Но такое ужасное, такое зимнее, что и не сказать. За окном, собственно, еще стояла сплошная ночь, и только часы показывали, что сейчас уже двадцать минут седьмого.

Вот чем она точно отличалась от Олега да и от всех остальных Сильверов — это тем, что умела и даже, пожалуй, любила вставать рано. Только, наверное, дед Олава был такой же. И сейчас было слышно, как внизу, у себя в комнате, он делал зарядку.