Алексей Биргер - Тайна костяного гребня

— Сумею, конечно, — ответил я. И полюбопытствовал: — А что говорят арестованные?

— Я решил их не допрашивать, пока фоторобот не будет у нас в руках, — сказал Николай Михайлович. — Мы еще подретушируем этот фоторобот так, чтобы было совсем похоже на обыкновенную фотографию, и тогда можно бухнуть им в лоб: мол, мы знаем об этом вашем сообщнике. Рассказывайте, где его найти, и вам это зачтется, как смягчающее обстоятельство… — Он устало улыбнулся. — Думаю, долго они не продержатся. Это одна из мер, на которые я рассчитываю. Ладно, давайте я провожу вас немного.

— А можно и нам несколько экземпляров фоторобота? — спросил я.

— Да, конечно, — ответил Николай Михайлович. — Петрович, — попросил он, — распечатай для свидетелей несколько штук.

Петрович кивнул, нажал какую-то кнопку, и через минуту у нас в руках было три свеженьких распечатки портрета преступника.

— А вы уже проверяете пассажиров первых вагонов поезда? — поинтересовался я.

— Да, — ответил он. — Пока без особого результата. Но в таких проверках всегда приходится как следует покопать, прежде чем получишь результат.

— Точно как в археологии, — сказал я.

— Совершенно верно, — согласился он. — Да, кстати, где вас быстро найти, если вы понадобитесь?

Отец сообщил ему номер телефона Егоровых, и Николай Михайлович записал. Потом он проводил нас до машины и помахал нам вслед.

Мы проехали через центр Москвы, выехали на шоссе, ведущее к нужному нам подмосковному городу.

— Где и когда вас будут ждать? — поинтересовался водитель. Болтая о том и о сем, мы уже выяснили, что его зовут Мишей.

— На привокзальной площади, в одиннадцать, — ответил отец.

А Ванька вытащил фотопортрет «рыбака» и опять стал рассматривать.

— Теперь я этого типчика всюду узнаю! — твердо сказал он. — И все равно мне не очень понятно, почему он стал преследовать нас, вместо того чтобы побыстрее смыться из Москвы к чертям собачьим? Или хотя бы держаться от нас подальше? Неужели он считает, что с Борькиной помощью его всюду найдут?

— Видимо, да, — сказал Миша. — Я ведь тоже помогал отслеживать этого субъекта, которому он поручил следить за вами. Некий Аркадий Желтовский. Мелкий мошенник, чуть ли не наркоман. Два раза попадался у обменных пунктов валюты, где «кидал» людей, подсовывая им «куклу» или фальшивые доллары. Оба раза отделался, что называется, легким испугом. В первый раз уголовное дело прекратили, потому что он согласился компенсировать пострадавшим все убытки и моральный ущерб, и они забрали заявление, второй раз получил два года условно. А вот что интересно, так это то, что он проходил по касательной в деле о незаконной продаже икон и предметов старины, но тогда зацепить его не удалось. Другие под суд пошли и сели. Да он, по всей видимости, никакой важной роли и не играл. Так, был на подхвате. Я это к тому, что какие-то связи с подпольными коллекционерами, похитителями культурных ценностей — и, возможно, с «черными» археологами — в его прошлом прослеживаются. И выходит, прилип он к вам не просто так.

— А что это было за дело, когда он вывернулся? — поинтересовался отец.

— В аэропорту «Шереметьево-2», в международном, задержали одного иностранца с несколькими иконами, — объяснил Миша. — Разрешение на вывоз было у него в полном порядке, но таможню насторожило то, что на такие редкие и старые иконы разрешение обычно не дают, и они решили проверить. Вызвали своего эксперта по произведениям искусства — на любом таможенном пункте есть такой. Дело и закрутилось. Эксперт сверил разрешения на вывоз этого иностранца с другими разрешениями на вывоз последнего времени — и оказалось, что все разрешения на вывоз икон, литых изделий шестнадцатого-семнадцатого веков, вышивок бисером, изделий фирмы Фаберже и прочего подписаны одним и тем же человеком — работником того управления в министерстве культуры, которое дает разрешения на вывоз. Нет, все правильно, разрешения зависели от него, и право ставить государственную печать он имел… Но, сами понимаете, нехорошо это пахло. С таможни нам сразу и позвонили. Мы примчались, побеседовали с иностранцем. Нормальный мужик оказался, честный коллекционер, гражданин Дании, ничего не знал. Рассказал, что бродил по московским галереям и антикварам в поисках интересных вещичек для своей коллекции. И в одной галерее на Старом Арбате пересекся с молодым человеком, который рассказал ему, что неподалеку есть галерея, предлагающая просто замечательные вещи на продажу — и главное, эта галерея имеет право оформлять разрешения на вывоз. Молодой человек даже проводил его до этой галереи…

— Это и был Желтовский? — спросил я.

— Он самый, — кивнул Миша. — Дальше он в этой истории не участвует. Проводил и все. Прицепиться не к чему. Мол, случайно знал об этой галерее и хотел человеку услугу оказать. Так и увильнул в тот раз. А датчанина приняли со всем почетом, показали все, выставленное в открытую продажу, а потом сказали ему, что для самых хороших клиентов у них есть особые предложения. Мол, кое-какие вещи, слишком ценные, в торговые залы не выставляются. Провели его в заднюю комнату, очень уютную, с мягкими креслами, и там, за чашечкой кофе, показали ему такие иконы, что он просто обалдел. Да и стоили иконы по-божески. Как ему объяснили, в Москве сейчас настолько шаткий рынок искусств, что за более крупную цену самые лучшие вещи не продаются. Вот он и отобрал три иконы. Затем зашел через три дня, оплатил иконы, забрал их вместе с разрешениями, а на следующий день выехал в аэропорт…

— И что было дальше с этим датчанином? — поинтересовалась мама.

— Вот и предстояло решить вопрос, как с ним быть, — ответил Миша. — Вроде, мужик ни в чем не виноват, и разрешения в полном порядке, выданы человеком, обладающим властью и правом выдавать такие разрешения. Задержать иконы до выяснения обстоятельств — шум может начаться, а нам лишнего шума не надо. Николай Михайлович прикидывал, звонил начальству, советовался… В итоге решили так. Датчанину оставили иконы как законно приобретенные и законно оформленные к вывозу, но взяли у него подписку о неразглашении всей этой истории в аэропорту и беседы с ним. Сказали, что, мол, его никто не теребит и всегда добро пожаловать в нашу страну, но если он разболтает эту историю, его, во-первых, навеки лишат права въезда в Россию, и, во-вторых, в Европе оповестят, что он оказался пособником контрабандистов — вольным или невольным, это пусть они там разбираются. Втолковали ему, что пока необходимо сохранить секретность в интересах следствия. Датчанин согласился на эти условия, подписал все нужные бумаги и улетел. А дальше — дело завертелось. Там много чего всплыло. И коррупция, и огромные взятки за разрешения на вывоз — с тем чиновником делились щедро. И незаконная предпринимательская деятельность, и перепродажа краденых икон, и соучастие в контрабанде и расхищении культурных и исторических ценностей… Упекли, в общем, всю честную компанию, по целому букету статей.