Алексей Биргер - Мансарда на углу Бейкер-стрит

Я кивнул:

— Наверно, кто-то из жильцов. Видно, его кошка удрала на крышу, и он хочет достать ее через наше окно.

— Ааа, ну, конечно!.. — и Ванька сделал приглашающий жест рукой к тому окну, которое смотрело на крыши. — Только мы ведь никакой кошки не видели. Впрочем, он, наверно, засек, где она прячется. Кам ин, йес.

Мужчина прошел к окну, медленно, несколько недоуменно озираясь при этом по сторонам. Поглядел в окно, потом повернулся к окну спиной и обозрел нашу квартирку. Потом он опять заговорил, взволнованно и взахлеб.

— Чего он талдычит? — таким же громким шепотом, как прежде, вопросил Ванька.

Я пожал плечами.

— Не пойму, — и обратился к мужчине: — Ар ю гоуин ту сиик ёр кэт? — «Вы собираетесь искать свою кошку?»

Мужчина глядел на нас, наморщив лоб.

— Полиш? — спросил он наконец.

— Какой «полиш»? — не понял мой братец. — «Полированные» мы, что ли? В смысле, воспитанные?

— Нет, — ответил я. — Он спрашивает, не поляки ли мы… Нот полиш, рашенз, — уведомил я мужчину. — «Мы не поляки, мы русские».

Мужчина вдруг заулыбался.

— Bin gar keine Russin, stamm' aus Litauen, echt deutsch, — сообщил он.

— Чего-чего? — Ванька выпучил глаза. — Чего он талдычит?

— Насколько понимаю, по-немецки, — сказал я. — Что-то насчет того, что он не русский, а немец из Литвы.

— Этого еще не хватало! — произнес мой братец. — А кошка-то здесь при чем?

— Наверно, он живет одиноко, и кошка — его единственный друг, — предположил я. — Луук фор ёр кэт, — обратился я к мужчине: «Ищите, мол, наконец, вашу кошку!»

Он опять разразился длиннющей цитатой по-английски, из которой я, напряженно вслушиваясь, выудил «нот нау» и «эйти йерс эгоу», и опять «кэтс», «кэтс» и «кэтс». Причем, говоря «кэтс», он стал нам подмигивать.

— Слышь, а он не того, не тронутый? — прошипел мой братец. — Чего он сейчас-то говорит? Что ты в лице изменился?

— Он говорит что-то вроде того, что ищет кошку или кошек, которая не сейчас здесь живет, а жила восемьдесят лет назад, — ответил я. — То есть, может, он еще о чем-то говорит, но я больше ничего не могу понять.

— Точно, псих! — Ванька стал опасливо, бочком отодвигаться подальше от незнакомца. — Слушай, он нам ничего не сделает, а?

— Вроде он тихий, — пробормотал я, искоса наблюдая за мужчиной.

А тот, посчитав, видимо, что все необходимые объяснения нам даны, достал фотоаппарат, сфотографировал вид на крыши, потом показал на противоположные окна, глядевшие на улицу:

— Мэй ай?.. — «Можно мне?..»

— Йес! — энергично закивал я. — Йес, оф корс! («Да! Да, конечно!»)

Он, не медля, сфотографировал вид из других окон и, опять приподняв шляпу и рассыпавшись в благодарностях, стал откланиваться.

Мы его, естественно, не удерживали.

— Уф!.. — сказал Ванька. — Слушай, что это был за тип? Совсем больной! Он ведь прирезать нас мог!

— Насчет «совсем больной» — это да, — сказал я. — А насчет того, чтобы сделать нам что-то дурное… нет, не думаю. По-моему, это один из тех чудаков, которыми так славится Англия. Вспомни у Диккенса — и мистера Дика из «Дэвида Копперфилда», и Ноггса из «Николаса Никльби», и многих других. Любой из них мог сначала малость напугать, и только потом все разбирались, что это человек не только безвредный, но и хороший.

— Да, но ведь Ноггс хряпнул человека по черепу! — воспротивился Ванька.

— Хряпнул — ростовщика, которого и покрепче хряпнуть не мешало!

— Не мешало, — охотно согласился мой братец. — Но этот тип… Ты знаешь, не верится мне, что он чудак! Что-то другое у него на уме!..

И Ванька вдруг опрометью метнулся к окну.

— Что с тобой? — удивился я.

— Хочу поглядеть, что он будет делать на улице и куда он пойдет! Вдруг он разыграл весь этот спектакль ради одной-единственной фотографии? Вдруг ему надо, например, ограбить богатую квартиру в доме напротив, вот он и сфотографировал все подходы — для себя и для сообщников?

— Ну, это ты хватанул! — сказал я.

— Вовсе нет! Из нашей мансарды открывается такой удобный вид и на ту, и на другую сторону, за который любой грабитель полжизни отдаст! Ага, вот он выходит… Остановился перед книжным магазином… Заходит вовнутрь… Я иду за ним!

И мой братец метнулся к выходу.

— Постой! — окликнул я его. — А музей Шерлока Холмса?

— Проследим за ним — и пойдем в музей! — ответил Ванька уже в дверях. — Сам Шерлок Холмс нам не простил бы, если б мы упустили этого мужика!

И он, громко топоча, помчался вниз по лестнице.

Мне ничего не оставалось делать, как запереть квартиру оставленными нам ключами, убрать их во внутренний карман куртки, чтобы, упаси Боже, не потерялись, и последовать за моим братцем.

Когда я спустился вниз, Ванька уже был в магазине. Я тоже зашел.

Вплоть до этого момента мы видели только, что это — книжный магазин. Теперь, внутри, я разобрался, что это — специализированный магазин религиозной литературы. Мой братец маячил у полок с детскими книжками, расположенными в отдельном углу, на небольшом помостике. При полках были деревянная лестница в три ступеньки — чтобы до самых верхних книг легко было добираться даже маленьким, несколько стульчиков. Сперва нас это восхитило, потому что в наших магазинах книги читать не очень-то позволяют, не то чтобы удобства для чтения создавать, а потом, в ближайшие день-два, мы обнаружили, что во многих книжных магазинах так сделано, и даже стали к этому привыкать.

Ванька, стоя спиной к залу, казался полностью сосредоточенным на красивых книжках в ярких глянцевых обложках — всяких там детских библиях, «Трехсот шестидесяти пяти рассказах и стихотворениях для ежевечернего чтения» и прочем подобном. Но одним глазом он косил куда-то в глубины магазина, где наш чудак с фотоаппаратом рассматривал интересующие его полки с книгами.

В конце концов Ванька решился. Сняв с полки книжку с рождественскими песнями — точнее, это была не книжка, а набор, к книжке прилагалась аудиокассета, на футляре которой была такая же картинка, как на книжке, и все вместе, и книжка, и кассета, было запечатано в прозрачный пластик — и направился к выходу.

— Ты что?! — попробовал я его тормознуть. — Эта книжка стоит семь фунтов!

— Нельзя побывать в книжном магазине и ничего не купить, — ответил он. — И потом, это очень полезная книга. Я буду слушать песенки на плеере и одновременно следить по книжке за текстом. Представляешь, как я выучу все слова и их произношение? Такую трату семи фунтов и отец, и мама одобрят, точно тебе говорю!

Тут я не мог не согласиться. Родители всегда одобряли, когда мы покупали книжки. И я обратил внимание, Ванька выбрал книжку не самую дорогую. Были и намного дороже. Вообще, цены на книги были всюду — кроме букинистов и барахолок — по нашим, российским понятиям запредельные.