Андрей Трушкин - Все явное становиться тайным

Ира перевернулась с правого бока на спину и блаженно застонала. Наконец-то, в кои-то веки она выспалась! Не гремела на кухне сковородками маманя, по коридору не ходил отец, и даже младший брат Игорек не носился по комнате как оглашенный, и не орал как резаный.

Утро воскресенья выдалось просто замечательным! Впервые за долгое время можно было спокойно полежать с закрытыми глазами и помечтать.

Например, о том, что она может сделать, пока маманя с папаней будут загорать в солнечной Испании.

Сходить на вечерний сеанс в кино, и, может быть, не одной…

Побывать в каком-нибудь ночном клубе…

Устроить дома вечеринку или хотя бы девичник…

Походить в свое удовольствие по магазинам…

Да-а, жизнь без родительского надзора сулила блестящие перспективы.

Ира вытянулась на кровати и зажмурилась. Было так хорошо, что хотелось немного помурлыкать. Ира так и сделала. И — удивительное дело — никто не ввалился к ней в комнату и не стал стыдить, что здоровая девица, почти уже старшеклассница, ведет себя как ребенок!

Bay, вот это был кайф!

Однако когда Ира села на кровати и стала приглаживать всклокоченные волосы, то вспомнила об одной немаловажной детали. Родители-то уехали, а вот Игорька на ее шею оставили!

Погуляешь тут по ночным клубам, как же!

«Впрочем, — думала Ира, шлепая в ванную, — Игорек тоже человек. С ним, наверное, договориться будет нетрудно. Купить ему комиксов, телевизор разрешить смотреть… Пусть ребенок тоже пока развлечется! А я тем временем займусь своими делами».

Ира пустила в ванну воду и глянула в зеркало.

Нет, вообще-то она ничего… Густые белокурые волосы растеклись по плечам живописными волнами. Серо-голубые глаза, даже чуть припухлые со сна, смотрятся даже оч-чень ничего. Брови она удачно выщипала и обесцветила. Красные губки бантиком и ямочка на левой щеке. Как всегда, на высоте. Нет, с ней пока все в порядке.

Закончив разглядывать себя в зеркале, Ира достала мамину косметичку. Помада… Нет, этот номер ей точно не подходит. А жаль, цвет приятный. Тушь для ресниц. О-о, слишком старая, у нее поновей да и получше. Карандаш для подводки глаз. Надо же, «Елена Рубинштейн» и почти еще не пользованный. Крем для рук. Ничего, и запах приятный. А это что такое симпатичненькое? Bay, пудреница! А форма какая приятная — прямо речная галька да и только!..

Ира положила на полочку пудреницу и принялась исследовать косметичку дальше.

Вообще-то мама, зная о порядках в ее школе, строго-настрого запретила Ире пользоваться косметикой, тем более дорогой. Ведь все равно завуч, поймав в коридоре накрашенных девчонок, заставляла их все с себя смывать. Поэтому Ира опасливо покосилась в сторону двери — не проснулся ли Игорек и не ворвется ли он в самую неподходящую минуту? Но, решив, что брат все еще дрыхнет без задних ног, продолжила археологические раскопки…

Прохладный душ освежил ее, и настроение стало еще лучше.

Холодильник являл собой картину, в просторечии называемую «Белое безмолвие». Родители в последние дни утрясали срочные вопросы с визами, проплатой каких-то счетов и оформлением страховок, так что им было не до закупок.

Однако Ире от этого было не легче: теперь хозяйством придется заниматься ей. Вот если бы она осталась одна, тогда проблем бы не было. Кусок хлеба с маслом, баночка джема и чай — это все, что ей нужно на завтрак. Но Игорька придется кормить по полненькой, он ведь капризный, чуть что пригорит, сразу — не буду есть! Ох, и разбаловали его родители! Ну, ничего, сегодня он будет лопать то, что есть, а не то, что хочется!

Ира брякнула на плиту чайник и достала с антресолей банку с вареньем. Вообще-то домашнее варенье использовалось только «на прорыв», но, по мнению Иры, именно сейчас такой прорыв и настал.

Ира вовсю, прямо как мама! — отметила она про себя, — гремела посудой, пытаясь отыскать сковородку, но брат на это никак не реагировал.

«Пора его будить! — нахмурилась Ира. — А то пока он зубы почистит, да еще с одеждой протеле-пается, все гренки остынут».

— Игорек! Вставай! — крикнула она в коридор.

Нет ответа, как писал Марк Твен.

— Игорешка-поварешка, невоспитанная ложка, сейчас все гренки без тебя съем!

Нет ответа.

— Вот паршивец! — возмутилась Ира и, вытирая на ходу руки, пошла к детской. — Вставай, кому говорю!

Ира отворила дверь, но Игорька в постели не увидела.

— Нет, вы только посмотрите! — всплеснула она руками. — Он прятаться вздумал! У меня гренки на кухне горят, а он в мальчика с пальчик играет!

Ира решительно отдернула занавески с окна, но Игорька за ними не было. Больше в комнате спрятаться было некуда, и потому Ира решила, что брат оккупировал туалет.

Но свет в туалете не горел, а поскольку Игорек боялся темноты, быть его там не могло. В ванной также было пусто.

Ира в растерянности остановилась посреди коридора. Что же, выходит — он как-то ухитряется переползать из комнаты в комнату за ее спиной? Или…

Додумать новую мысль Ира не успела.

— Ах, черт, гренки! — ринулась она на кухню.

Так и есть — вместо аппетитно поджаренных кусочков хлеба на сковородке тлели съежившиеся угольки.

Ира бросилась к плите, а потом — к форточке.

Как ни странно, та оказалась прикрытой. А ведь вчера она специально отворяла ее!

— Стоп-стоп-стоп, — заморгала Ира ресницами, — что-то у меня во сне было связано с форточкой.

Нет! Это, выходит, было не во сне! Тогда ей показалось, что хлопнула входная дверь, а вслед за ней, из-за сквозняка, форточка! Но она не придала этому значения — уж больно сладко спалось. А вдруг это был не сон?

Ира ринулась в прихожую.

Так и есть! Ни ботинок Игорька, ни его курточки на месте не оказалось!

Так вот оно в чем дело! Он, выходит, с утра пораньше встал и, зная, что родителей дома не будет, потихоньку смылся! Ну дал Бог братца! Наверняка к коммерческому киоску побежал, за сникерсами. Недаром он вчера их так клянчил…

— Нет, я его убью! — полетело в сторону кухонное полотенце.

Ира натянула джинсы, свитер, кроссовки и выбежала прочь из квартиры.

Сейчас она найдет его и изничтожит!

Задаст такую трепку!

Чертям в аду тошно станет!

На всю жизнь запомнит!

Он думает, что ему все позволено!

Всю неделю без телевизора будет сидеть!

Свежий воздух немного остудил Иру. Она умерила свой «солдатский», как выражалась ее мама, шаг и осмотрела двор.

Несмотря на выходной день, вокруг кипела активная жизнь: на лавочке, наклонясь друг к другу, судачили старушки; автомобилисты копались во чреве своих «бегемотов» — мини-гаражей с откидывающимся верхом; с визгом, закладывающим уши, носились вокруг маленькие сорванцы; брезгливо откидывая в сторону тряпки, рылся в помойке бомж; двугорбыми верблюдами тащили домой сумки, набитые продуктами, домохозяйки…