Поль-Жак Бонзон - Тайна похищенного пса

Но тут я заметил, что сосед с большим любопытством поглядывает на мою повязку.

Учитель объяснял задачу, а когда мы открыли тетради, Корже спросил:

— Как это случилось? Ты действительно задел руку молотком?

Я хотел сказать «да», но что-то меня остановило. И в конце концов, почему я должен стесняться?

— Нет, не молотком. Меня укусила собака.

Тогда Корже, который до этого еле смотрел в мою сторону, вдруг резко повернулся ко мне.

— Собака? А что ты ей сделал?

— Ничего, я просто хотел до нее дотронуться.

Я не думал, что она злая.

Корже ничего не добавил. Впрочем, в этот момент учитель посмотрел в нашу сторону. До конца урока мы сидели молча. Однако после перемены Корже продолжил прерванный разговор:

— Ты что же, не любишь собак?

Вопрос показался мне странным, особенно от мальчика, которого я совершенно не интересовал.

Почему ты об этом спрашиваешь?

Потому что собаки не кусают тех, кто их любит, об этом все знают.

Я не ответил, так как Корже, забывшись, говорил почти вслух и учитель снова посмотрел на нас. Через некоторое время я продолжил:

— Правильно, но эта охраняла машину, вот почему.

Мой сосед удовлетворился ответом и, вздохнув с облегчением, спросил:

А что это была за собака?

Немецкая овчарка. Я хотел ее погладить — она так была похожа на мою, которая осталась в Реянетте…

Где-где?

В Реянетте, это деревня недалеко от Авиньона.

У тебя была овчарка?

Ее зовут Кафи. Я так люблю эту собаку! Но наша консьержка не разрешает держать в доме животных, и Кафи пришлось оставить в деревне.

Больше я ничего не сказал, потому что учитель открыл книгу и начал диктовать.

Какое счастье! Корже все-таки со мной заговорил! Я уже чувствовал себя не совсем чужим, и сегодняшний день не показался мне таким длинным, как предыдущие. После уроков, когда я молча собирал портфель, Корже наклонился ко мне и прошептал:

— Подожди меня у выхода…

Чудеса! Неужели он хочет поболтать? Я быстро застегнул портфель и вышел. В коридорах поднялась обычная кутерьма; Корже исчез, захваченный общим водоворотом. Я ждал его на улице у выхода; ребята беседовали между собой, а потом расходились… Может, он забыл?

Наконец Корже отделился от той компании, с которой я хотел познакомиться в первый день.

— Пошли! — сказал он.

Мы шли молча. Он насвистывал, а я не мог понять, что ему от меня надо.

Значит, ты любишь собак? — спросил он наконец.

Да.

Я тоже. У меня раньше была собака, четыре или пять лет назад… не такая большая, как у тебя— такие едят слишком много, — а маленькая собачка, но умная… Я ее научил разным штукам — стоять на задних лапах, прыгать через обруч… Но она погибла… так глупо получилось… ее раздавило мешком с углем, который свалился с грузовика на повороте с улицы Пилат. Я ее так долго оплакивал… и даже сейчас плачу, когда вспоминаю…

Рассказывая, он все дальше и дальше уводил меня от дома по узким незнакомым улицам. Я решил выяснить:

А куда мы идем?

Ты не знаешь Крышу Ткачей?

Нет…

Это маленькая площадь, скорее площадка. С нее потрясающий вид на город. Говорят, что раньше, когда ткачам не разрешалось курить в мастерских, они время от времени приходили сюда, раскуривали трубку и смотрели на город. С тех пор эта площадка и называется «Крыша Ткачей».

Я смотрел на Корже; в течение недели он не сказал со мной и двух слов, а сейчас говорил не умолкая, и его равнодушное лицо стало улыбчивым и приветливым.

Наконец мы оказались на небольшой горке. Ее вершина представляла собой площадку, огороженную невысоким заборчиком.

— Это здесь, — сказал Корже. — Смотри! Стемнело. У наших ног простирался огромный,

сверкающий огнями город. Мой товарищ показал, где протекают Рона и Сона, они казались темными пространствами между рядами фонарей; он все говорил и говорил, показывая рукой вдаль, но все эти названия были мне незнакомы.

— Правда, красиво?.. Получше, чем те места, откуда ты приехал!

Я продолжал смотреть, удивляясь той радости, с которой Корже открывал мне свой город. Может, он за этим меня сюда привел? Увы! Я не мог разделить его восторга. Вид с вершины холма, возвышавшегося над рекой, там, в Реянетте, с его серебристыми оливковыми деревьями и черными кипарисами, казался мне в тысячу раз прекраснее, чем этот бесконечный пейзаж с крышами и трубами, и даже вечернее освещение, на мой взгляд, не оживляло его. Но я не хотел огорчать своего нового товарища и согласился:

— Да, город огромный, гораздо больше нашей деревни.

Корже уселся на ограду, свесив ноги, я последовал £го примеру. Он снова заговорил о разных улицах, указывая рукой на скопления фонарей. Вдруг мой товарищ опустил голову и замолчал. Наконец он тихо сказал:

Я часто прихожу сюда не только из-за того, что здесь красиво; тут люди выгуливают своих собак — это напоминает мне о моей собачке… А как зовут твоего пса?

Кафи.

Какое странное имя!

Это в честь старого араба, который мне его подарил.

А куда ты дел собаку, когда уезжал? Отдал кому-нибудь?

Нет, не отдал… просто попросил подержать… она всегда будет моей.

Корже нахмурил брови, взялся за подбородок и надолго затих, потом вдруг как-то резко спросил меня:

Ты бы хотел снова быть вместе со своим Кафи?

Я ведь тебе уже сказал — наша консьержка не желает видеть в доме собак! И вообще, у нас слишком мало места…

Корже снова почесал подбородок. Я видел, что он что-то лихорадочно обдумывает, но не мог догадаться, что же именно.

А если бы мы нашли возможность, — сказал он, — ну, какое-нибудь подходящее место для пса? Я тоже люблю собак. Ты бы его привез, мы бы заботились о нем вместе, и тогда он ста/1 бы немножко и моим…

Но где ж его держать? Это большущий пес, ему нужно много места и еды.

Насчет места не беспокойся, я знаю один потрясающий заброшенный подвал… пойдем посмотрим, это совсем рядом.

Корже спрыгнул с ограды. Мы спустились вниз по улочке и подошли к старому зданию.

— Это здесь. В доме давно никто не живет, в нем находится склад, но подвал не используют — боятся сырости, хотя там совершенно сухо, вот увидишь.

Дверей у подвала не было, и мы беспрепятственно вошли.

Конечно, ночью ты ничего толком не разглядишь, но места здесь достаточно… Можешь принюхаться — никакого запаха плесени.

А чем кормить?

Мы все этим займемся… Я хочу сказать, вся компания.

Какая компания?

Ну да, ты же не знаешь… В нашем районе есть десяток хороших ребят, мы всегда друг друга выручаем. Нас называют «компания Гро-Каю». Ты, наверное, не слыхал про Гро-Каю?

Я уже видел на бульваре Круа-Русс эту лионскую достопримечательность. Гро-Каю — огромный булыжник, попавший сюда, вероятно, тысячелетия назад с альпийских ледников.