Евгений Некрасов - Муха и сбежавшая мумия

— А вот это не твое дело! Я следователь, ты свидетель. Я спрашиваю, ты отвечаешь. А когда не спрашиваю, не отвечаешь! — И Настенька со стро-1им видом поправила пучок у себя на затылке. Ну, точно она хотела казаться старше.

Еще недолго Настенька расспрашивала Машу, а йотом дала ей подписать листок под названием «Показания несовершеннолетней Алентьевой».

Показания начинались так: «Во время посадки на поезд гражданин Темирханов имел при себе черный кожаный кейс с двумя замками желтого металла. При мне он открывал кейс, а затем случайно рассыпал его содержимое. Вещи, которые я успела заметить в упомянутом кейсе: мелкие винты и гайки в большом количестве, пакетики растворимого кофе (около десяти) и книга „Анжелика и король“ в твердом перемете бордового цвета»…

Дальше шло описание украденных чемоданов, история с бутылкой кваса… И ни слова о том, что Маша считала самым важным!

Она отодвинула Настенькин листок.

— Почему вы не записали, что Темирханов не шал про мину?

— Потому что ты сама этого не знаешь, — строгим голосом ответила Настенька. — Вот найдут оперативники этого минера. Я устрою им с Темирхановым очную ставку: допрошу обоих вместе, чтобы стало ясно, кто говорит правду. И уже после этого запишу: «Гражданин Темирханов не знал о взрывном устройстве». Или знал. Смотря что допрос покажет. А пока это все только твои предположения. Я могу соглашаться или не соглашаться с тобой, но записывать должна только факты.

— Но это же факт! — заспорила Маша. — Зачем взрывное устройство миллионеру? Он может киллера нанять.

— Факты — то, что ты видела, слышала и трогала руками, а все остальное — домыслы, — устало сказала Настенька. — Я ночь не спала. Подписывай протокол и не морочь мне голову!

Серый листок снова придвинулся к Маше. Ей стало все равно, и она подписала.

Настенька ушла. А Маша немного поплакала, вспоминая счастливый вчерашний день, когда они с Дедом мечтали увидеть президента и открыть сыскное агентство «Алентьев и внучка». Все рухнуло из-за паршивого снотворного, всыпанного в чай, чтобы украсть паршивые чемоданы! Допустим, агентство у них еще будет, но к президенту два раза не приглашают. Разболеется Дед, опоздает хоть на пять минут, и ему скажут: «Ваше время истекло».

А ведь все могло сбыться, если бы они полетели самолетом. Или поехали другим поездом. Или тем же, но в другом вагоне. Или не с Темирхановым, который одним запахом дорогого одеколона приманивает воров, а с человеком победнее и желательно без мины в кейсе. Но случилось то, что случилось, и разбираться в этом клубке придется ей, Маше. Это не пейнтбол и даже не ограбление музея. Это ее личное дело. Если Дед умрет, она всех к чертям пересажает: и проводника, и Темирханова с его миной! А про Настеньку можно написать в газету, чтобы ушами не хлопала…

Нет, нет! Дед выживет, он крепкий. Ты уж поправляйся, Дед. Пожалуйста. А то твоей внучке одиноко и страшно и ужас как не хочется ехать к миллионеру с его балованной Розкой. Может, он преступник, этот миллионер, хотя Настенька и дает честное слово, что он безобидный.

Маша потрясла головой, прогоняя черные мыс-ми. Опять заныла шишка на затылке. За стеной купе бубнили голоса: Настенькин и второй, чем-то знакомый. Там, кажется, едет женщина в пестром сарафане, которая после взрыва подбежала к Маше: «У девочки шок, она ничего не понимает!» Тоже свидетель, и Настеньке нужно ее допросить.

Вадик и его босс не появлялись. Маша вспомнила, что здоровяк хотел вернуться в ресторан. Конечно, Темирханов пошел с ним: он еще не завтракал, другого такого случая не будет — скоро Москва.

Она заперла дверь и начала обыскивать купе по часовой стрелке.

Находки пошли сразу же. Маша перетряхнула постель миллионера, и на пол выпали шайбочка и гайка — маленькие, как от детского конструктора. Она даже не обрадовалась: по-другому и быть не могло. Темирханов же вывернул кейс на себя, как из газа облился. Его осыпало этим добром с головы до ног, и что-то должно было затеряться в складках простыней.

В щели у стенки нашелся винтик. Половичок поделился еще одной гайкой. А в самом дальнем углу мод нижней полкой оказался целый склад: три винтика и два кофейных пакетика. Видно, их нечаянно зафутболил туда упавший на пол Темирханов. С каждого пакетика улыбался бородач в короне, нарисованный просто, как в мультяшках. «Coffee king», — прочла Маша, — «Кофейный король».

Вот и все «образцы товаров» из кейса. Кроме «Анжелики и короля», которая, может, и не товар, а просто книга, которую читал Темирханов.

Маша выложила все на столик: четыре винтика, те гайки, шайбочка, два «короля»… Может, бомбу поставили не на Темирханова и вообще не на человека? Допустим, какая-нибудь кофейно-винтиковая мафия скупает эту дребедень в Сочи и продает в Москве дороже. Узнали, что Темирханов тоже решил наладить торговлю, и сунули бомбочку. В Москве он бы стал показывать образцы, и тут — бабах! — предупреждение и продавцу, и покупателю: не лезьте в чужой бизнес!

Вот именно, в чужой. У Темирханова продуктовый рынок, с какой стати он связался с винтиками? Это же как в другую школу перейти: занимаешься тем же, а люди другие. Пока еще разберешься, с кем дружить, а от кого держаться подальше… И такая морока из-за грошовых винтиков? Непонятно!

Маша вздохнула и занялась телефоном. Дед купил его совсем недавно, когда вернулся из Америки, и это было здорово! Пускай в памяти мало номеров, зато нет случайных. ФСБ — пожалуйста: вот Гриша Депп, вот его начальник Николай Иванович… А это что за «п-к Вася Ухов»? Телефон из десяти цифр, московский, а «п-к», скорее всего, «полковник». Здравствуйте, полковник Вася Ухов. Мы незнакомы, но я знаю, что вы старый надежный друг, который не забыл Деда за много лет, и вы мне поможете!

Дверная ручка дернулась.

— Открой, Маруся, я Дубровский! — весело пробасил Вадик.

Маша сгребла со столика винтики и, конечно, рассыпала половину.

— Сейчас! Я не одета! — Она разбросала по Дедовой постели обновки, как будто их примеряла, а улики убрала в сумку с видеокамерой.

Вот так. А Настеньке ничего не говорить. Для расследования ей насобирают в купе проводника и винтиков, и кофейных пакетиков.

Некоторым везет: они живут в Москве. От копоти машин у них черные легкие курильщиков и бледные лица. Зато в Москве сотни театров, киношек, музеев и выставок. Москвичи туда не ходят, но могут пойти, когда захотят. Из-за этого они свысока глядят на приезжих. Если кому-то интересно, неверный Макс, которого Маша любила полтора месяца, был москвичом. Так что ее теперь не обманешь: знаем мы, какие они задаваки и предатели!