Роберт Стайн - Джекилл и Хейди

Но как это может быть? — спрашивала я себя.

Доктора Джекилла не существовало на самом деле, разве не так?

Но тут у меня возник другой вопрос.

Видел ли мой дядя Джекилл этот дневник? И не он ли спрятал его в этом тайнике?

А может быть, дядя Джекилл изучил этот старый дневник и узнал ужасные секреты того доктора Джекилла?

Неужели мой дядя тоже превратился в чудовище?

Так много вопросов!

Но я не успела найти ответы: послышались шаги в коридоре, и дверь моей спальни отворилась.

— Дядя Джекилл! — выдохнула я и попыталась засунуть дневник под одеяло. Нет. Никого.

Я поняла, что дверь открыл сквозняк, гуляющий в коридоре. И испустила долгий вздох облегчения.

Отбросив одеяло, я неуверенно встала на ноги. Быстро пролистала дневник в поисках секретной формулы. Нет. Никаких признаков ее.

Я аккуратно положила дневник на прежнее место — в тайник. Потом погасила свет и легла в постель. Я лежала с закрытыми глазами, но мелкий почерк, страшные слова все еще плясали перед моими глазами. Чудовище и доктор…

Нашел ли дядя Джекилл формулу того самого зелья доктора Джекилла? Последовал ли он указаниям и сам сделал снадобье?

И выпил его?

И превратился в чудовище, которое терроризировало Шеферд Фоллс?

Если это так, я не могу здесь оставаться. Я в страшной опасности.

И должна узнать правду… Быстро.

Но как?

Лежа в кровати, я крутилась с боку на бок, без сна, и обдумывала план.

Подожду до следующего вечера. А потом спрячусь в лаборатории дядя Джекилла и все выясню.

Дверь лаборатории была закрыта, но не заперта. Я повернула ручку, открыла дверь и вошла.

В приборах что-то пощелкивало и булькало. На длинном лабораторном столе стояли две колбы, наполовину заполненные пурпурной жидкостью. Из стеклянной трубки в бутылку емкостью в галлон капала бесцветная жидкость.

Дядя Джекилл и Марианна все еще сидели за столом. У нас был спокойный ужин, который прошел почти при всеобщем молчании. Марианна постоянно бросала сердитые взгляды на отца. Дядя Джекилл делал вид, что не замечает их.

— Будешь выходить сегодня вечером? спросил он ее.

Странный вопрос. Я ни разу не видела, чтобы Марианна покидала дом.

— Не знаю, что я буду делать, — пробормотала она, глядя в тарелку.

Извинившись, я сказала, что не хочу десерта.

Я понимала, что у меня очень мало времени, чтобы спрятаться. Мой дядя после ужина направляется прямо в лабораторию.

Я обшарила глазами большую, заставленную вещами комнату. Где бы тут спрятаться? Так, чтобы оставаясь в безопасности, можно было бы в то же время подглядывать за дядей Джекиллом.

Мой взгляд привлек ряд черных металлических ящиков, стоящих вдоль стены. Они напомнили мне шкафчики в моей прежней школе.

Я бросилась к ним и начала открывать по очереди все дверцы. Узкие шкафы были заполнены какими-то приборами. Для меня не находилось места.

В коридоре послышался голос дядя Джекилла. Он продолжал спорить с Марианной.

Я в отчаянии искала, куда бы спрятаться.

Дядя вот-вот меня застукает! И спросит, что я здесь делаю. И мне нечего будет ответить.

Сердце, казалось, собиралось выпрыгнуть из груди. Я в отчаянии открыла дверцу последнего шкафа. Вот! Только несколько полотенец на полу.

Я глубоко вздохнула и втиснулась в шкафчик. И едва успела закрыть дверцу, как в лабораторию вошел дядя Джекилл.

Глядя сквозь маленькое отверстие, я гадала: видел ли он, как я закрывала дверь, слышит ли, как бьется мое сердце — словно большой барабан?

Он подошел к столу и проверил колбы с пурпурной жидкостью.

Я поняла, что он не видел меня. И, прижавшись к стенке, перевела дух.

Дядя стал осторожно разливать пурпурную жидкость в тонкие стеклянные трубки. Потом установил что-то на шкалах электронных приборов, стоящих на конце стола. Что это он делает? — думала я. Он проводит в лаборатории по меньшей мере двадцать часов в день. Для чего он столько работает? Чего он хочет добиться?

Надеюсь, это что-то доброе. Я готова была молиться за это.

Может быть, он пытается найти средство для излечения каких-то болезней? Может быть, работа близится к концу, и он хочет поскорее увидеть результаты? А может быть, у него есть конкурент. И дядя Джекилл пытается найти лекарство раньше, чем это сделает другой доктор.

Я отчаянно хотела, чтобы мой дядя оказался хорошим. Не сумасшедшим ученым. Не преступником. Не чудовищем.

Пожалуйста, молилась я, пожалуйста, не пей свое зелье и не превращайся в рычащее чудовище. Пожалуйста, пусть окажется, что все в поселке ошибаются.

Я видела, как он наливает прозрачную жидкость в пурпурную. Нажимает кнопки и поворачивает шкалы. Смешивает химикаты в разных пробирках. Держит колбы над пламенем, пока жидкость в них не начинает пузыриться и испускать пар.

Жужжали электрические приборы. Дядя Джекилл испытывал электричеством какую-то темную жидкость в колбе.

Наклонив голову, опустив плечи, он лихорадочно работал, не останавливаясь ни на секунду.

Я почувствовала, что от сидения в тесном шкафу у меня вот-вот начнутся судороги. Заболела спина и затекли руки, прижатые к металлическим стенкам.

Я поняла, что сделала большую ошибку. Потому что не увижу ничего интересного. Надо было верить дяде Джекиллу, а не шпионить за ним.

Между тем он поднял пробирку к флуоресцентному свету. В пробирке была жидкость цвета ржавчины, которая стала светиться под светом ламп.

Дядя изучал ее некоторое время, поворачивая пробирку во все стороны. Потом закинул голову, поднес пробирку к губам и… выпил эту жидкость.

О нет! Я почувствовала, как к горлу подступил ком. И прижала руку ко рту, чтобы не закричать.

Дядя Джекилл облизал губы. Потом взял другую пробирку с зеленой жидкостью и тоже выпил.

Он шумно проглотил жидкость и снова облизал губы. Потом весь напрягся, положил руки на стол, наклонился вперед и сидел, словно ожидая того, что должно с ним произойти.

Я смотрела на него не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Склонившись над столом еще ниже, дядя Джекилл закрыл глаза. Его губы судорожно дернулись. Он открыл рот и испустил крик, словно его терзала невыносимая боль.

Его глаза вылезли из орбит и стали дико вращаться. Лицо приобрело ярко-красный цвет.

Еще один крик вылетел из его горла. Нет, не крик! Звериный вой. Волчий вой!

Он закрыл глаза и ударил по столу обеими руками. Взъерошил волосы, пока они не встали дыбом, как дикая трава. Его лицо исказила судорога.

И потом, издав вой, идущий прямо из его чрева, он тяжело вылез из-за стола и поковылял к двери. Поковылял, словно животное, стеная и рыча.

И исчез из лаборатории. У меня бешено колотилось сердце. Грудь сжимала боль: слишком долго я сдерживала дыхание. Теперь я могла глубоко вздохнуть.