Сергей Иванов - Близнецы и звезда в подземелье

Да никак! Я пошел в одну сторону, они — в другую...

Тут Ольга почувствовала: нет, братец кролик, что-то в твоем рассказе нечисто. Например, кто такие эти «они»?

— А больше я ничего не видел! — сказал Шальнев.

Хотя его никто не спрашивал, видел он что-нибудь еще или нет.

И Ольге стало ясно: Леня еще что-то знал!

Только говорить не хочет... Он боится — вот в чем дело! И при мальчишках не скажет. Это сто процентов! Значит, надо...

Они кое-как допили чай. Отношения между ними опять сделались натянутыми.

И запомни, — сказал Генка, уходя, — больше чтоб я тебя около Нади Моровой не видел!

Я не около нее, — возразил Леня, — а в одной с ней школе. Ощущаешь разницу?

Они дошли до лифта. Нет, еще рано, подумала Ольга. Спустились на первый этаж. И тут наконец она принялась нахлопывать себя по карманам:

— Вот невезуха! Я кошелек позабыла! Или, может, в коридоре выронила... пока вы там силой мерялись! — последние слова она сказала подчеркнуто с осуждением, чтобы мальчишки не увязались за ней.

Нажала кнопку лифта, вошла в кабинку. Олеж-ка и Генка только успели переглянуться: «Деловая! »

Она решительно позвонила в шальневскую дверь, стала у смотрового глазка, чтобы он ее видел. И Леня сразу открыл, улыбнулся — удивленный и явно встревоженный. И Ольга поняла, что не ошиблась: Леня еще что-то знает!

— Вот послушай, — начала она, глядя Шальневу прямо в глаза. — Мы с Олегом, с моим братом, настоящие артисты. И мы тебе поможем! — тут она вынула удостоверение, что является артисткой Росцирка.

Леня смотрел на эту маленькую книжечку с изумлением и восторгом. Было ясно: документ представляет для него огромную ценность. Леня сам хотел быть артистом, а это хуже всякого наркотика.

— Слушай, ты правда сможешь меня устроить?..

— Сказала — помогу, значит, точка!

Это, конечно, было полным враньем: кому Шальнев нужен в цирке!

Тогда... зайди сюда... — он втянул Ольгу в квартиру и захлопнул дверь. — В общем, дело в том, что я точно не видел, но мне кажется, ее Ромашкин забрал!

Ромашкин?.. — что-то знакомое крутилось в голове.

Да тот, которого Сергей Евдокимович выгнал за неспособность. После первого экзамена!

Неужели не помнишь? Высокий такой, и плечи какие-то неодинаковые...

Да, Ольга вспомнила его —- как не вспомнить? Она же этому типу свои сто кровных отдала — за информацию.

— Я вообще-то не прислушивался, — продолжал Леня. — Но вроде бы он по поручению Сергея Евдокимовича повез ее на специальное прослушивание.

Тут они переглянулись.

— Только ты меня пойми, Оль! Мне с Висюлькиным ссориться — во! — и он провел ребром ладони по горлу. — Я хочу на сцену вырваться! А он обещал! И даже моей матери по этому поводу звонил... А теперь — ее на спецпрослушивание, а меня побоку! Причем еще конверт с отзывами критиков отобрал...

Вот как! Значит, и у Лени этот странноватый пакет, изнутри жирно промазанный пластилином, взяли.

Я предлагаю тебе и еще некоторым, кто действительно способный, подойти к Сергею Евдокимовичу...

Зачем?! — Ольга ничего не могла понять.

— Да потому что — чем мы хуже этой Морихи дурацкой!

Вот безумец. Он все про свою карьеру думает.

Послушай, Леня. А где найти этого Ромашкина?

Да не знаю я...

Но Ольга чувствовала, что он знает!

Я тебе дам денег.

Сколько?

Я тебе... сто рублей... Далее двести!

И полезла в карман, якобы доставать кошелек. На самом деле у нее была всего двадцатка.

— Улица Немировича-Данченко, дом пять, квартира... А деньги покажи!

Денег у меня с собой нету...

Тогда ты отсюда вообще не уйдешь!

Но Леня Шальнев явно недооценивал эту девочку. Через секунду он был уже на ковре, а Ольга от двери обернулась:

Не ушибся?.. Не стыдно тебе из людей деньги выдаивать?

А тебе не стыдно врать?.. Артистка!

Мне стыдно, да. Но мне ничего не оставалось делать, потому что ты думаешь только о себе. А с Надей, возможно, беда!

Глупости!

Нет, не глупости! А ты соучастник того, что ее украли, понял?.. Знал, видел и молчал! Поэтому моли бога, чтобы я ничего ему не сказала.

Кому?

Генке!.. Быстро говори квартиру!

Четырнадцать...

И она захлопнула за собой дверь.

А ведь казалось, этот Леня смотрел на нее «особыми глазами». И с Генкой смело дрался на ступеньках Дома культуры — тоже, казалось, из-за Ольги... Н-да!

Олег и Генка уже окончательно подружились. Они сидели на травке перед домом и о чем-то оживленно разговаривали.

Вы купите-ка мороженое, — сказала Ольга, подходя.

Тебе? — спросил Генка, улыбаясь.

Нет, себе. Чтоб к фингалам прикладывать! — потом быстро сменила тон. — Я вот что вам скажу.Вы бы за мамой этой последили. А то она всех обвиняет, а сама, возможно...

Чего ты волну гонишь? — удивился Генка. И потом сразу: — Ты это точно знаешь?

Конечно, не точно! А все равно я бы последила. Давайте, идите туда, к этой Маргарите Владимировне, и встретимся уже в цирке.

В каком цирке? — удивился Генка. — В каком в цирке?

Ну, тебе О лежек все объяснит. А мне еще надо в Дом культуры. Там с моей характеристикой какие-то нелады. Могут в Москву не взять!

Ольга чувствовала, что лучше ей сейчас без мальчишек. С ними получается слишком шумно. Она сама бы у этого Шальнева, например, сумела в сто раз быстрее все выведать. Правда, Ольга раньше не догадывалась, что надо к Лене ехать.

Но теперь-то она знает, куда надо двигаться. Улица Немировича-Данченко. Словоохотливые ростовчане сейчас же объяснили приезжей девочке, что это в центре.

— Наш главный собор знаешь?

Конечно! Она же бывала в тех краях. И именно с Надей!

— Ну а там уж два шага. Спросишь, тебе вся кий подскажет.

Это была старинная улица с ветхими, давно не ремонтированными домами. Кажется, какими их построили при царе Горохе, такие они и остались. И дворы были допотопные, и жизнь в них шла на старорежимный лад: двор являлся как бы их общей территорией. Кто-то за столиком, врытым в землю, пил чай, худая женщина с голыми плечами стирала белье в большом корыте. Пена при этом легкими сверкающими шарами падала на землю и пропадала...

Именно в этот двор Ольге и надо было войти.

Что сделать было не так-то просто. В том смысле, что на тебя сразу обращали внимание — ну вроде как ты вошла в чужую квартиру. Сразу такие взгляды недвусмысленные типа «девочка, ты к кому?» И хорошо, что Ольга это заранее, как говорится, просекла. Надо было что-то придумывать.

Она постояла минуту, собралась с духом, а потом припустилась бегом, словно она к кому-то безумно опаздывает. И ее никто ни о чем не спросил — просто не успели. Да и, в конце концов, это ведь все-таки двор, то есть общая территория, не чья-то собственность.

Дом был большой, старая пятиэтажка, с провисшими какими-то, заржавленными балконами. Но все равно в таком доме хотелось жить. Он был живой, — спорить можно! — с добрыми домовыми, с разными там недотыкомками, которые охраняют мир и покой жильцов.