Александр Семёнов - Мурзилка и агенты Ябеды-Корябеды

— Тут с голодухи окочуришься. — Кыш вскочил и пнул ногой стенку ямы.

— Да, есть охота, — согласился Цыц.

— Не об этом надо думать, — возразила Брысь. — Как выбраться, вот о чём. А там и поедим.

— Придумала одна такая, — насмешливо протянул Цыц. — Пигалица.

— Маленькая, да удаленькая. Большой набит лапшой.

— Кто набит лапшой? — встрепенулся Кыш. — Он набит лапшой? — Кыш оглядел Цыца, и что-то людоедское мелькнуло в его глазах. — Я лапшу люблю. Лапши я бы сейчас с удовольствием. Лапшички бы… — повторял он, медленно наступая.

— Стойте! Придумала, как нам выбраться! — остановила их Локоть. — Нужно встать на плечи друг другу. Тогда верхний сможет дотянуться до края ямы и выбраться. А потом поможет остальным.

Однако, когда лазутчики так и поступили, Локоть, которая была наверху, на каких-то 3–4 сантиметра не доставала до края ямы.

Положение казалось безвыходным. И тут Цыц просиял:

— Идея!

72. Что он придумал?

Вырвавшись из ямы, ударная группа уныло побрела на станцию. В наступившей уже темноте лазутчики отрешённо спотыкались о пеньки и задевали о стволы деревьев.

Коварство Мурзилки их потрясло…

Злая волшебница Ябеда-Корябеда сосредоточенно барабанила по столу пальцами.

— …Чётко всё Мурзилка сделал. Комар носа не подточит. Утёр нос агентам. Оставил их с носом… Но ничего. Пусть зарубит себе на носу… — Злая волшебница приостановилась, с тревогой заметив в своей речи обилие «носов», но затем решительно продолжала: — Вот именно, на носу! Пусть зарубит себе на носу, что с Ябедой-Корябедой шутки плохи!

Список лазутчиков был под рукой:

Трень, Брень, Таратора, Тыр и Пыр («Каких людей теряем!» — вздохнула злая волшебница и вычеркнула разоблачённую парочку), Пётр Петрович, Папье-Маше, Цыц, Брысь, Кыш и Локоть, Солёный.

— Главную роль отведём на этот раз Петру Петровичу.

Лазутчик Пётр Петрович был всем хорошо известен благодаря происшедшему с ним однажды случаю:

Получив поручение, Пётр Петрович пожал плечами: «Пожалуйста!» Проглотил пельмени, почесал пятку, потёр переносицу. Потом принялся придумывать план… Прошло полчаса. Пётр Петрович просиял, поднял палец: «Придумал! Порядок!» Потом принялся поглощать прекрасные пухлые пельмени, попивая лимонад (это единственное, что он позволял себе на другую букву, потому что очень его любил).

…Утро не предвещало никаких неожиданностей.

В почтовом ящике Мурзилка обнаружил конверт без обратного адреса. Внутри он нашёл приглашение:

«Почтеннейше приглашаем посетить представление:

— Вот это кстати, — обрадовался Мурзилка. — Хоть немного отвлекусь от Ябеды-Корябеды, от её тёмных делишек.

Эх, Мурзилка, Мурзилка! Получив подобное приглашение, ты должен был насторожиться.

73. На что не обратил внимания Мурзилка?

Мурзилка вошёл в зал и остановился в недоумении. Были заняты лишь девять мест в первом ряду. Весь остальной зал был пуст. К Мурзилке подошёл приятный паренёк:

— Понимаете, приглашены почётные персоны. Прочая публика, поклонники потом. Подождут, перебьются, присаживайтесь… — почтительно предложил паренёк.

Мурзилка сел во втором ряду, как раз за девятью ребятами. Концерт должен был вот-вот начаться, а пока сидевшие в первом ряду вели оживлённый разговор.

— Я ужасная театралка, — говорила крайняя слева девчонка своему соседу. — Вчера ходила на «Корневильского цирюльника». Прелесть, просто прелесть! А завтра иду на «Севильские колокола».

— Да, балет — это вещь, — сдержанно согласился сосед.

— А я слыхал, все рвутся на «Лебединое озеро», — делился с сидящим рядом другой мальчишка, в футболке с надписью «Ну, погоди!».

— А лодки там дают напрокат? — поинтересовался тот.

— Про лодки ничего не говорили. Наверное, нет.

— Тогда лучше на речку пойти, — подключился мальчишка в кепке. — Там и водные велосипеды есть.

«Странный для почётных персон разговор», — удивился Мурзилка и стал заинтересованно разглядывать ребят.

74. Что ему показалось странным в разговоре?

— Значит, отсюда — прямо в консерваторию? — переговаривались двое мальчишек, которые сидели с другого края.

— Конечно. Там ведь сегодня «Симфонический концерт № 5 для двух скрипок, барабана и оркестра».

— А я сама сочиняю музыку, — похвалилась сидевшая рядом девочка. — Вот и ноты уже написала. Осталось только расставить их в нужные места.

— Уж лучше быть дирижёром, — возразила её соседка. — Стоишь, дирижируешь, а все на тебя смотрят. Если сделать подходящую причёсочку…

«Очень странно, — снова подумал Мурзилка. — Конечно, это ещё ни о чём не говорит, но всё же подозрительно».

75. Что ему показалось подозрительным?

Мурзилка взглянул на приглашение, которое всё это время крутил в руках, и ужаснулся: «Растяпа! Так глупо угодить в ловушку!»

Раздались аплодисменты, и на сцене появился Пётр Петрович.

Диковинно одевалось племя, откуда был он родом. Не из банановых или там пальмовых листьев носили они набедренные повязки. Зелёный лук был у них в моде. Полуботинки на толстой подошве носили удивительные папуасы. И уж совсем небывалое кольцо имели они в носу — обильно посыпанный маком бублик. За шесть копеек.

Но не это занимало сейчас Мурзилку. Он лихорадочно искал выход. Взгляд его упал на кресло сидящего передним лазутчика.

«Сиденье может опускаться и подыматься, — обнаружил Мурзилка. — Значит, если резко нажать на край, который высовывается, другой так же резко поднимется. Как в цирке, когда на один конец качелей прыгают два акробата…»

— Популярная папуасская песня «Печаль павлина погубила»! — провозгласил Пётр Петрович.

И в это же время в воздух одни за другим взвились девять агентов злой волшебницы, на мгновение зависли в высшей точке и по дуге опустились на балкон бельэтажа.

— Предательство! Пропали! Полундра! — панически прокричал, причитая, Пётр Петрович. Потом прыгнул, пригнулся, побежал подпрыгивая по партеру. Поскользнулся, перевернулся, плюхнулся, потеряв полуботинки. Подумал: «Пусть!» По-пластунски потихоньку пополз по полу. Плутовато прикинул: «Прорвёмся!» Подкравшись, попытался проскочить мимо Мурзилки.

Но не тут-то было. Крепко схватил его Мурзилка за руку.

— О-о-о! — в ужасе закричал лазутчик, и, видно, что-то сдвинулось, перемешалось в нем. Ибо навсегда покинула его путеводная буква П.

Но её место пустовало недолго. Это стало ясно, как только агент открыл рот: