Николай Мизийски - Желтая маска

Я подумал: «Наверное, дед Павел Стремский — рассеянный человек, как и все люди науки. Почему утром он о сахаре говорил другое? Я посоветую ему быть внимательнее, чтобы не пришлось краснеть перед студентами».

А своему другу я сказал:

— К шести вечера я приглашен в гости к одному профессору.

— С родителями, да?

— Ну что ты! Он мой личный знакомый. Совсем недавний.

— А почему ты до сих пор не похвастался?

— Просто… забыл.

Крум махнул рукой:

— У меня тоже появился один интересный личный знакомый, но я тоже просто… забыл тебе об этом сказать.

— И тоже профессор?

— Нет. Старшина милиции. Вчера вечером случайно познакомились возле овощного магазина и сразу разговорились. Не задается, хоть у него широкие лычки на погонах. Обещал, что, если мне придется нашкодить, он окажет помощь, спасет от наказания… Конечно, если шкода будет не слишком крупная.

— А в гости он тебя пригласил?

— Еще нет.

— А мой профессор — уже! Очень воспитанный и образованный человек. Сказал, что могу взять с собой кого-нибудь из друзей. Пойдем?

— К ученому? — испугался Крум.

— А почему бы и нет? — удивился я.

— Да знаешь, какие вопросы задают эти ученые? Вспотеешь, пока выкрутишься.

— Но у этого есть жена…

— Ну и что?

— …которая сварила очень вкусное ореховое варенье. И не жадничает: съешь блюдце — дольет, и так по семь-восемь раз. Лишь бы гость попался выносливый!

Мой друг перестал расшвыривать ногами опавшие на тротуар листья.

— Ну, — сказал он жертвенно, — в том случае, если я тебе так нужен…

Мы договорились, что я зайду к нему в полшестого, с тем чтобы ровно в шесть мы были у профессора.

— До встречи, Саша!

— До встречи, Крум. Оставь место в желудке для варенья!

— Не беспокойся, он у меня резиновый!

Я пошел вдоль зеленого здания городского театра. У входа висела витрина, в которой выставлялись обычно фотографии из разных спектаклей. Теперь снимков не было, а по диагонали всего табло было написано:

«ОЖИДАЙТЕ «НАШЕСТВИЕ НИКИФОРА!»

Если бы я был моложе и не понимал значения кавычек, то, наверное, страшно испугался бы. Все у нас против нашествий, все — за мир и разоружение.

— Ага, уже вывесили анонс! — услышал я из-за спины знакомый голос.

Это был Калинкин дядя — побритый, причесанный, в элегантном костюме и новых туфлях. Но разве хорошая одежда определяет хорошего артиста?!

Я кивнул головой. Артист тоже поздоровался, но не сдержанно и сухо, а очень сердечно.

— О! Саша, здравствуй! — сказал он и показал на афишу. — Премьера близится!

— Ах, вот оно что! — вроде бы наивно воскликнул я. — А то я не сразу понял, что за нашествие…

Артист не обратил на это никакого внимания. Только спросил:

— Ты все запоминаешь с таким трудом? Ведь вчера при тебе я репетировал эту драму.

— Репетиция не произвела на меня такого впечатления, как эта афиша.

Я сказал бы ему и более резкие слова, чтобы он не тратил понапрасну время на пьесы, но подошла Калинка. Она появилась из-за моей спины так же неожиданно. Ее новое пальто было отлично сшито. Такого пальто нет ни у одной девчонки нашей школы.

— Добрый день! — улыбнулась Калинка.

— Добрый день! Прекрасная погода! — сказал я.

— Вот потому я и вышла прогуляться с дядей.

— Я что-то тебя не заметил вначале.

— Я заходила в кафе, пила сок.

— А я только что из школы.

Поговорили и о других важных вещах. Можно было бы поговорить и о еще более важном, но артист почему-то не хотел уходить и все время вертелся около нас. Даже высказался, наконец, хотя к нему и не обращались:

— Эй, племянница, на обед опоздаем!

Калинка подала мне руку и опять улыбнулась:

— До свиданья, Саша. Будете с Крумом свободны — заходите к нам.

— Да-да, заходите… — добавил дядя рассеянно.

Только они пересекли улицу и завернули за гастрономический магазин, как из-за угла выскочили мои одноклассницы — Дочка (ее полное имя Евдокия) и Пенка.

— Мы начинаем тебя уважать… — сказала Дочка.

— …если ты в самом деле знаком с Трифоном Маноловым, — дополнила Пенка.

— Были бы рады узнать, как близко вы знакомы…

— …и какого мнения ты о нем.

Я небрежно ответил:

— Познакомились мы случайно. Артист он так себе, слабенький. Даже досадно, что он доводится дядей нашей новой однокласснице.

Дочка и Пенка пошли рядом со мной. Они были противоположного мнения. Видели Трифона Манолова в прошлом году в каком-то спектакле с участием выпускников театрального института. Если я желаю, они могли бы доказать, что…

Я не пожелал. А поскольку у меня шаги пошире, я быстро оставил их далеко позади.

Фу! Нашли о чем говорить после занятий, когда все люди думают только о еде!..

Около двух часов у нас дома зазвонил телефон. Я подумал, что меня ищет Джерри, и не обманулся — с другого конца провода донесся насмешливый картавый голос:

— Здорово, коллега! Я звоню, только чтобы проверить, вышел ли ты из кухонных грез.

Я ужасно разозлился, но овладел собой. Ответил бодрым голосом, что спуститься с пятого этажа для меня — раз плюнуть.

— Браво! — засмеялся грабитель. — Я рад, что твои мускулы так хорошо развиты. Когда-нибудь повторим этот номер в Нью-Йорке на небоскребах!

— М-м-м!..

— Впрочем, если хочешь, можем встретиться раньше не для столь возвышенных целей, а просто потрепаться. Когда захочешь, скажи.

— Говорю! — крикнул я и так сильно сжал трубку, что она чуть не треснула.

— Условия?

— Только одно: встреча должна состояться на открытом месте.

— Почему?

— Предпочитаю свежий воздух.

Послышалось смущенное покашливание и царапанье ногтями.

Очевидно, бандит почесывал свой затылок. Я не дал ему долго размышлять:

— Вы боитесь, да?

Моя насмешка вернула ему решительность.

— Не боюсь! — ответил он, тяжело дыша. — Если бы боялся, стал бы бухгалтером, а не гангстером. Жду тебя через двадцать минут в саду перед музеем, за кустом сирени.

— Там, где скамейка влюбленных?

— А ты откуда знаешь, что она так называется?

— От одного парня из техникума.

— Ладно. Днем там, должно быть, свободно.

— О’кей, мистер Блейк!

Мама стирала в ванной на стиральной машине. Она была сосредоточена, как первый пилот гигантского воздушного лайнера. Шум мотора мешал ей слышать разговор. Она и не услышала бы щелчка замка. Но она может заглянуть в мою комнату, и, когда я вернусь, мне попадет. Поэтому без долгих колебаний я подошел к ней и крикнул:

— Я пошел в музыкальную школу!

Она тоже крикнула (так делают все, когда летят в самолетах или стирают на машинах):

— Ты наконец решил возобновить занятия?

— Решил. Сейчас только расписание проверю, а начиная с завтрашнего дня, буду заниматься как следует.