Олег Раин - Отроки до потопа

— Такого лекарства нет, — грустно сказала Ева.

— А кодирование? Я слышал, если возьмется сильный психиатр…

— Чушь, — сказала она, как отрезала. — Человек сам должен захотеть. Очень и очень захотеть. Но даже этого может оказаться мало.

— Мало?

— Ага. Он может захотеть, а судьба все равно не отпустит.

— Судьба?

— Или рок, называй, как хочешь. Но чтобы вот так — скушал и проснулся добрым, непьющим, переболевшим — такого не бывает.

Серега несогласно помотал головой.

— Не знаю… Может, в одно утро измениться и впрямь невозможно, но если не спеша, постепенно…

— Постепенно — это как? В течение всей жизни?

— Ну почему… Меня вон отчим тоже боится воспитывать, но все равно на мозги капает, — Серега хмыкнул. — Он же понимает, что не отец нам, что осторожнее надо. Так что никаких криков, никакого рукоприкладства. Но все равно хитрит — не справа, так слева заходит. Через фильмы пытается охмурять.

— Как это — через фильмы?

— Да-а… У него, понимаешь, целая коллекция старых фильмов. Золотой фонд, как он называет. И чуть ли не каждый вечер нам что-нибудь ставит.

— Заставляет смотреть? — удивилась Ева.

— Да нет, не заставляет… То есть поначалу я, правда, ерепенился, а потом вроде как привык. И фильмы даже стали нравиться, — пусть старые, зато без рекламы. И почти всегда комедии — Чаплин там, Ллойд… Или нашенские — «Кин-дза-дза», «Зигзаг удачи», «Операция «Ы», «Иван Васильевич меняет профессию»… — Серега улыбнулся. — После таких фильмов и сны прикольные снятся.

— Прикольные — это как?

— Ну, типа, хорошие.

— Понятно… — чуть помолчав, Ева тихо и нараспев проговорила: — И просыпаешься после таких снов добрым, непьющим, здоровым.

В голосе ее звучала ирония.

— Значит, не веришь? — Серега покачал головой. — Ты это… Пессимистка, наверное.

— Я реалистка, — Ева неожиданно улыбнулась. — Но верить хочу. Нет, Сереж, правда! Очень и очень хочу…

Справа гудел автомобильный поток, слева, сразу за забором, гремел крохотный, но шумный заводишко. Участок пешеходной дороги был окутан туманом, сквозь который едва проглядывали ржавые пятна люков.

— Да уж, видимость отличная.

— Это еще что! — бодро отозвался Серега. — Зимой, когда холодно, здесь вообще сплошное молоко. С тросточкой нужно шагать, чтобы не сверзиться на дорогу.

— Суровые условия, — Ева кивнула.

— Чем суровее, тем безопаснее, — пояснил Серега и притопнул по ближайшему люку. — Эй, сим-сим, открой портал, коржик дам!

— Тут машины, он не услышит, — логично предположила Ева.

— Значит, постучим, — Сергей поднял придорожный булыжник и отбарабанил по металлической крышке замысловатую дробь.

— Он поймет, что это ты?

— Должен вообще-то…

«Он», в самом деле, понял. Серега уже поднимал каменюку для повторной серии ударов, когда слева от него из тумана вынырнула голова Виталика.

— Хорэ долбить, звонок же есть!

Серега заулыбался. Именно это качество он ценил в Виталике больше всего. Можно опуститься на самое дно — пусть даже на дно Маракотовой бездны, но если сохранилось чувство юмора, значит, ты еще человек.

— Служба доставки! — гаркнул он. — Чебуреки с коржиками заказывали?

— И чебуреки заказывали, и мороженое с коньяком. Только ход у нас со стороны дороги. Там лаз такой небольшой.

— Раньше вроде с другой стороны дырка была.

— Менты замуровали. Им туда лазить муторно было, вот и залили цементом. Ну а мы отсюда подрыли.

— Молодцы, братья-кротики.

— Конечно, молодцы. А это кто? — Виталик кивнул в сторону Оршанской.

— Ева.

— О как! — Виталик засопел. — Не Браун случайно?

Серега опасливо посмотрел на новенькую — не обидится ли? Но Ева и не думала надуваться. Только шагнула ближе, выплыв из молочной вязи и став вполне осязаемой.

— Во-о! — удовлетворенно протянул Виталик. — А то будто с привидением шепчемся.

Серега хмыкнул. Они и впрямь напоминали призраков. На расстоянии вытянутой руки черты лиц уже расплывались, а на двух метрах от человека оставался один лишь слабый контур. Может, и хорошо, что так встретились. Многочисленные коросты и язвы Виталика были почти не видны. Ева, конечно, девчонка крепкая, но зачем зря пугать?

Кстати, насчет Геры с Антошей она была в чем-то права. Разные они были с Виталиком. Общаться общались, а вот такой дружбы, как у него, не возникло. Сереге казалось: он знает почему. Антон принадлежал к совершенно иному миру, к нему постепенно и плыл, оставляя за бортом все постороннее — в том числе и бомжа Виталика. Гера напротив — барахтался в своем унылом Гольфстриме, с обреченностью утопленника понимая, что подтягивает его как раз к воронке, засосавшей сотни и тысячи таких Виталиков. Иными словами — Виталик был его будущим, и этого будущего Гера боялся, как боятся зеркала некрасивые девчонки. А вот Серега являл собой благополучный нейтралитет. Потому и дружил со всей троицей разом.

Земные катакомбы выдохнули смрадное облако, под землей явно что-то жарили, Серега поморщился.

— Как вы живете в таком туманище?

— А чего? Нормально живем, хлеб жуем. Это наверху парит, а под землей полный порядок. Все друг друга видят. Свечи жжем, фонари. На керосинке ужин готовим.

— Это Бош вас сюда приарканил?

— Почему Бош? Он даже не знает, что мы здесь.

— Скучает, небось, без вас?

— Конечно, его ж, родимого, кто-то поил-кормил. Теперь на диете сидит, пирожок помойный… — Виталик поочередно подергал себя за куцые бровки. — Ничего, ему полезно.

— А под землей не сможет вас достать?

— Далеко ползти, — Виталик сипло рассмеялся. — Там, внизу, особо ведь не разгуляешься — не проспект Ленина.

— Сколько вас сейчас?

— Так не считал… Сначала с Кранчиком вдвоем перебивались, потом сразу трое прискакало, вчера еще сколько-то. Живем, короче…

— Как у Кранчика с головой?

— Теперь полегче. У него ж сезонное. Сейчас спокойно. Опять же таблеток надыбали. Успокаивающих.

— Откуда?

— Есть там у нас одно светило-мудрило. Медсестричка бывшая, — Виталик горделиво расплылся. — Раньше в вытрезвиловке работала, так что в премудростях этих петрит.

— Хорошее дело!

— А я что толкую! Она на бумажке нам пишет — чё там и где, пацаны потом добывают.

— Вы мне напишите, — вмешалась Ева. — У отца тоже знакомые медики есть, я попрошу, — помогут.

— Да таблетки — что, главное — жрачка.

— Тьфу ты, я же забыл… — Серега протянул Виталику пакет. — Тут хавки маленько, ну и сигареты, само собой.

— Джяст э моумент, блинз! — Виталик стянул с руки грязную строительную перчатку, упихав ее за пояс, бережно подхватил пакет. — Дзенькую, камрад!

Он явно выделывался перед Евой. Да и чего не выделываться — в тумане да без Боша безбашенного. Припомнив утреннюю беседу с друзьями, Серега нахмурился.