Валерий Воскобойников - Картины из села Гаврилова

А с небольшой цветной фотографии, напечатанной в журнале рядом со статьёй, смотрело лицо Елизаветы Антоновны Гаврииловой. И ни с чьим другим задумчивое это лицо, полное тайной печали, нельзя было спутать.

— Мне кажется, мы с вами обнаружили непознанную страницу в истории нашего искусства, — сказал учитель Ильин и от волнения сел в памятное старинное кресло, которое так любила Елизавета Антоновна.

Через час в парке за школой собрались деревенские жители. Кто их позвал сюда — неизвестно. Скорее всего, сами пришли, узнав необычную новость.

Учитель Ильин говорил, волнуясь, заикаясь и кашляя:

— Здесь захоронена Елизавета Антоновна. Она просила похоронить её в парке за школой, и наши деды выполнили её волю. А вот и могила её отца, князя Антона Гавриилова. Его воля была нарушена. В последний день жизни, как многим казалось — в бреду, он плакал, порывался уехать в Италию, кого-то освобождать, проклинал себя и умолял, чтобы после похорон могилу его сровняли с землёй. Теперь мы с вами можем догадываться о причине столь странного желания.

Саша ощутил в сердце волнение, хотя для него слова старого учителя не были внезапной новостью.

— Друзья мои, дорогие ученики! — продолжал Ильин. — Все вы в своём детстве узнавали семейные сказки об Афоне-художнике. С этого часа я объявляю, что наши деревенские легенды, которым не всегда и верили, — подтвердились! Картины Афанасия Гаврилова скоро узнает весь мир!

— А я что говорила, — повернулась вдруг ко всем Евдокия Егоровна, — не зря сложено: «Кому Афоня приснится, в том талант разгорится!»

— Тебе снился? — тихо спросила Света Сашу.

— Снился, — так же тихо ответил Саша. — А тебе?

— И мне.

— Да он в деревне каждому снится! — засмеялись все.

— Раз снится, значит, не зря! — И Евдокия Егоровна повернулась к учителю. — Правда?

Учитель Ильин лишь радостно развёл руками.

— А я завтра уезжаю, — сказал Саша, когда они остались на деревенской улице одни.

— Почему? — спросила Света растерянно.

— Пора, надо к поездке готовиться.

— Я думал, ты останешься, — сказал Федя. — Скоро ягоды пойдут, я бы места показал…

— Мне в Крым надо, — ответил Саша. Он впервые произнёс эти слова с сожалением.

Ночью Саша в последний раз глядел на одинокую звезду.

Рано утром он не решился идти к Свете, думал, вдруг она спит, но Света неожиданно пришла сама. В руках у неё было что-то квадратное, завёрнутое в газеты и перевязанное тесьмой.

— Мой этюд. Только сейчас не разворачивай, — попросила она.

Потом выбежал из своего дома Федя. Он нёс пакет.

— Самые свежие яички. В городе таких нет. На память о нашей еде.

А в тот момент, когда Саша стал усаживаться в мотоциклетную коляску, на улицу вышли деревенские, все, кто в этот час был дома.

Едва выехали на шоссе, Саша не удержался и развернул Светин подарок. На толстом картоне был нарисован дом с петухом над крышей. За домом на огороде Саша увидел самого себя — маленькую фигурку с тяпкой в руках.

— Смотри, как здорово нарисовала! — похвалил Михаил, взглянув на картину. — И дом наш, и огород.

У них были свободные полчаса, и они заехали в милицию, где дежурил Гоша. Он сидел за столом, писал что-то в толстую большую тетрадь и не догадывался о новостях.

— Никак уезжать собрался? — сообразил Гоша, рассмотрев внимательным взглядом Сашу. — А кто тайны об Афоне станет раскрывать? Не по-гавриловски это.

И тогда Саша развернул перед ним «Огонёк», который специально для этого случая разрешил взять учитель Ильин.

В Ленинграде на Московском вокзале Сашу встретил Николай Павлович. Город показался Саше необычным, словно все дома слегка переменились, передвинулись.

— Есть новости о твоём князе, — сразу заговорил Николай Павлович. — Я узнал, что он дружил с богатейшим итальянским семейством Прудолинни. Именно в их замке и нашлись картины неизвестного художника.

— Художник теперь известен, — ответил Саша, — я — его родственник. — И Саша рассказал историю Афанасия Гаврилова.

В сентябре, после возвращения из Крыма Саша увидел в почтовом ящике приглашение на выставку работ юных художников. Оно было напечатано на красивой плотной бумаге. В списке участников первой шла Света. «Из села Гаврилова» — так значились её работы.

А в октябре того же года произошли события, о которых написали газеты, сообщило радио. Делегация советских художников и музейных работников посетила в Италии виллу Сан-Паоло недалеко от Флоренции. Там они разыскали скромную могилу, над которой на почерневшем кресте неумелой рукой были выведены уже поблёкшие русские буквы: «Офанаси Гаврилоф».

Советские делегаты положили к могиле цветы, а горсть земли, тщательно упаковав, привезли в Россию, в Новгородскую область, в деревню Гаврилово. Так было выполнено завещание Елизаветы Антоновны Гаврииловой.

В те же дни во Флоренции, в знаменитой картинной галерее «Уффици» открылась выставка работ русского художника. Посетители узнавали о трагической его жизни, а с картин смотрели на них полные тайной печали глаза молодой девушки.

Говорили, что картины эти вернутся на родину художника, а что настоящую их историю открыли сельский учитель, деревенский милиционер и несколько школьников.