Анжелина Мелкумова - Тайна графа Эдельмута

— И ноги рубить! — горланили другие. — Все восемь! Без ног не убежит!

А принцесса Розалия, подхватив юбки, в волнении бегала и кричала:

— Не режьте ему глотку! Только не режьте ему глотку! Я сделаю это сама!

Запыхавшись, Бартоломеус остановился. Создавалось впечатление, что всем ненавистному Шлавино удрать не удастся: слишком сильна была ярость крепостных — суть бывших тараканов, козлов, ишаков…

— Вот он! — потащили кого-то волоком из кустов.

— Ишь, вырывается!

Чудовище завыло:

— И-и-и-и-и!

Заругалось:

— Подите вы прочь!

Запричитало:

— Спаси, Пресвятая Дева!

— Не будет тебе спасения! — поднялись топоры.

Чудовище заплакало жалобно тоненьким голосом.

— Стойте! — бешено дернулся Бартоломеус в толпу слуг. — Стойте! Руки прочь!

— Руки прочь… — Протолкавшись к пойманному, он остановился.

Впрочем, топоры и сами опустились. Поняв свою ошибку, мужики недоуменно глядели на двух бедолаг, лежавших на земле.

С исцарапанными лицами, одежда изорвана в клочья, закрывшись руками — из-за голого локтя испуганно мигают голубые глаза — смотрели на толпу окруживших их разъяренных людей малые парнишка и девчонка.

— Пресвятая Дева!., — таращась в ужасе, прошептала девчонка с перепачканным лицом. — Спаси нас и помилуй!

— Господи… Марион! — Одним движением поднял Бартоломеус девочку с земли. — Что вы тут делаете?

— С-с… с-спасаем вас… — Заикаясь, девочка оглянулась на толпу с топорами и, споткнувшись, чуть не упала обратно на Пауля.

— М-мы… э-э… — Поднявшись с земли, Пауль подобрал свой кинжал. — В общем… от злого графа Шлавино… решили с-спасти… — Он бросил взгляд на факелы и мужиков, почесал затылок. — Думаем: как же без нас? Ну, и…

— Как же вы попали сюда, — улыбнулся Бартоломеус, — спасатели?

— А вот! — протянула Марион тонкую, как палка, руку На ладони лежал ключ. Тот самый — от потайной дверки, что пряталась в стене замкового садика за густыми кустами.

Укрыв обоих пледом, Бартоломеус потащил пойманное «чудовище» по лесенке наверх в покои.

Двое спасателей были голодны, как волки. Марион одна умяла весь яблочный пирог. Пауль долго и с остервенением вгрызался в телячью лопатку, пока не отполировал ее зубами до блеска. Счастливая Эвелина суетилась вокруг, потчуя друзей засахаренными орешками, хлебом с вареньем и рассказами о происшедшем.

И только когда движение челюстей Марион замедлилось, а Пауль откинулся на спинку стула с мучительным вздохом «О-о-о, не могу больше»… Вот тогда только, позакрывав все двери, Бартоломеус задал давно вертевшийся у него на языке вопрос:

— А где граф Эдельмут?

— В Альтбурге, — отмахнулся Пауль, держась за живот, — у горшечника Ханса.

— Сними ты эту голову, Бартоломеус, — взмолилась Марион. — Надень свою старую.

Брови Бартоломеуса поползли вверх.

— А ну-ка, рассказывайте, — встряхнул он «спасателей», заметив, что оба собираются заснуть тут же за столом.

— Рассказывать-то почти нечего, — зевнул Пауль, уютно сворачиваясь калачиком на стуле. Но все же рассказал.

Похоже, граф Эдельмут родился под злосчастной звездой. Едва он приехал в Шлосбург, начался рыцарский турнир. Весь город был украшен флагами, разноцветными знаменами достойных господ, решивших померяться ловкостью и силой. То там, то сям разряженными толпами расхаживали слуги рыцарей, съехавшихся на турнир. За городом, окружая ровное поле, пестрели палатки господ участников. Пели виолы, звенели арфы, ходили на головах раскрашенные акробаты. В общем, было более чем увлекательно.

В первый день после приезда герцог фон Бёзе принять Эдельмута не смог. На второй день аудиенция ему была обещана твердо — сразу же после турнира, на котором сражался герцог.

Всю ночь до утра граф учил проникновенную речь, в которой рассказывал о трудной жизни орла в темнице, напоминал его светлости о счастливых днях детства, проведенных вместе, о первом бою, в котором отец его светлости посвятил графа в рыцари, о своих планах в отношении колдуна Шлавино… По мере приближения утра в душе нарастала спокойная уверенность в том, что все образуется. Завтра, завтра…

Назавтра на турнире герцог был убит.

Цветные флаги в городе сменились на черные, и с утра до вечера по улицам ходили толпами слуги в траурных одеждах, музыканты пели о доблестной жизни и славном конце храброго рыцаря фон Бёзе. На графа Эдельмута никто даже не взглянул. С почетом отвезли тело герцога домой, в родной замок Средьлугов, чтобы похоронить в фамильном склепе.

Сам не свой от горя, Эдельмут возвратился в свое графство. Теперь ничего не оставалось, как попытаться самому выдворить проклятого Шлавино из его замка и вообще с этого света. Едва Пауль и Марион вызвались сбегать на разведку, им было дано на то величайшее сиятельное согласие.

Примяв худые бока старенького ишачка, которого им одолжил горшечник Ханс, не евши и не пивши, дети ехали весь день. Только к вечеру достигли они замка Наводе. Усталые и голодные, проникли они через потайную дверку-и вот теперь…

Хррр… Хррр… — похрапывали оба рассказчика на стуле.

Перетащив обоих на кровать и укрыв пледами, Бартоломеус направился в конюшню.

— Куда ты? — испугалась Эвелина.

— Ничего страшного, всего только в Альтбург. Вернусь завтра с его сиятельством.

День выдался солнечный. По берегу озера, а затем по длинному мосту, соединявшему берег с замком, ехали два всадника. Один — уже знакомый всем граф Эдельмут, доблестный рыцарь, прогнавший из замка колдуна и вернувший несчастным его жертвам прежний облик. Другой — неизвестный никому блондин с горбатым носом и голубыми навыкате глазами.

Не понадобилось и стучать — ворота поспешно растворились.

Стоя на высоком крыльце во главе двенадцати фрейлин, принцесса Розалия с любопытством переводила взгляд с одного всадника на другого, с одного… О том, кто из них — кто, она узнала совсем недавно от Эвелины.

Вот оба остановились посреди двора и спрыгнули на землю.

Подхватив юбки, принцесса проворно сбежала по ступенькам и ухватила Эдельмута за плечи. Лицо старушки собралось глубокими морщинками сострадания.

— Дорогой мой, голубчик, не надо расстраиваться! Все образуется. Герцог фон Бёзе убит — какие пустяки! Зато я — я, принцесса Розалия, — жива. Мы все, все утрясем — не сойти мне с этого места!

Принцесса умела убеждать. В лице ее была такая страстная вера в свои слова, а во всем ее облике — такая вдохновенная решимость претворить их в жизнь, что лицо несколько приунывшего графа Эдельмута мгновенно просветлело.

— Благодарю ваше высочество, — склонился граф в глубоком поклоне, — что снизошли до несчастной жертвы колдовских чар и не хотите покинуть того, кто…