Мариэтта Чудакова - Дела и ужасы Жени Осинкиной

Ровно через два года двадцатидвухлетний Александр Сумароков погиб под Вязьмой. Книжка осталась сыну. А потом — внуку Олегу.

Два рассказа особенно трогали его в детстве и с острой болью припомнились сейчас. Оба они были про любовь и кончались одними и теми же словами: «Они жили долго и умерли в один день».

Там дело было в том, что любовь в обеих историях возникала в необычных обстоятельствах. В одном случае человек влюбился в девушку, а она была к нему — как и ко всем другим, впрочем — вполне равнодушна. Он взял да и похитил ее — увез на лошади. Лошадь сломала ногу, его настигли. Два брата, отец и дядя девушки жестоко его избили. Потом по обычаю той неведомой страны, которую так красочно описывает Грин, его привязали к позорному столбу, скрутив руки — почему-то Олег очень хорошо запомнил эти жестокие подробности — на другой стороне столба. Он должен был простоять так, без пищи и воды, двадцать четыре часа и затем убираться подобру-поздорову куда угодно. И вот ночь. Он стоит, облизывает разбитые губы, переминается с ноги на ногу. Думает — как же он простоит всю ночь и еще целый день?

В детстве Олег ему очень сочувствовал. Думал: «Да-а-а… Целые сутки простоять у столба связанным!..» Сейчас он вспоминал об этом с совсем другим чувством. «А целую жизнь?.. Вот в этой камере?..»

Но он уже дал себе слово не сосредоточиваться на этой мысли — потому что твердо решил не позволить себе свихнуться — хотя бы в течение двух лет. Недавние же слова Рычкова Олег постарался забыть. В его положении он не мог позволить себе беспочвенных надежд.

…Так вот — Грин. И вдруг герой рассказа видит прямо перед собой лицо девушки, Дэзи! (Это вообще-то любимое женское имя Грина.) «И вы… посмотреть!..» Думает — она пришла посмотреть и позлорадствовать. А она говорит: «Мне ужасно жаль вас». И гладит его по голове.

…Олег вспоминал эту сцену, и ему смертельно хотелось почувствовать, как нежная девичья рука гладит его по голове. И вдруг впервые за последний месяц в памяти его всплыла не Лика, а Анжелика. Как она смотрела на него своими голубыми глазами!.. Никогда он не думал о том, как она относится к нему. Сам же он к ней относился по-братски — пробежит мимо, дернет шутливо за белокурую прядь, как в детстве за косичку. Сейчас он вспомнил, как она сразу розовела — от шеи до лба… Это было ему в диковину. В Петербурге, где Олег проучился совсем немного, девушки, по его наблюдениям, вовсе разучились краснеть.

Он почувствовал ноющую боль в груди. Кто же все-таки эти негодяи, убившие совсем юную девушку, которая никогда никому не сделала ничего плохого? Неужели их никогда не найдут?.. А бедная тетя Груша… Она так любила Анжелику!..

Олег потряс головой, чтобы прервать поток картин из прошлого, от которого он твердо решил отрезать себя даже в мыслях. Гораздо безопасней для рассудка вспоминать то, чего никогда не было.

И почему-то из довольно большого рассказа Грина «Сто верст по реке» вспомнилась ему дословно такая фраза: «Уму было все ясно и непреложно, а сердцу — противно».

А что же другие-то герои нашего правдивого повествования? Мы уверены, что не один наш читатель давно и не раз уже подумал: «А что там храбрый Скин, который так отважно помогал задержать Мобуту? Он все еще в Оглухине? Или вихрь событий, закрутивший друзей в августе, метнул его в другой какой-то конец России? А симпатичный Ваня-опер, он же Ваня Грязнов? Мы с ним расстались в доме полковника Пуговошникова. Где он сейчас?»

О Скине мы сведений пока не имеем. Но обещаем, что при первых же известиях поделимся ими с нашим читателем.

Что касается Вани Грязнова, то рады сообщить вам все, что удалось узнать.

В Москве он, закончив дела с извлечением из ячейки камеры хранения Курского вокзала портрета «Неизвестной в белом», оставил последующие разыскания на своего тезку Ваню Бессонова. Поскольку тому в таких делах, как понятно каждому, кто хоть сколько-нибудь его знает, — и карты в руки. И когда стало известно, что портрет-то, хранившийся на чердаке тети Груши, принадлежит кисти Николая Чехова — брата Антона Павловича Чехова и очень талантливого художника, — то Ваня-опер очень был такому открытию рад. Но только он нисколечко при этом не удивился, что именно Бессонов все это раскопал.

Самого же его полковник Пуговошников уговорил вернуться в Златоуст и доучиться еще один год. А потом обещал забрать в Москву, в училище МВД. Но только Ваня-опер твердо сказал, что к отцу не вернется, а жить будет у тетки. Которой, правда, кормить его не на что. Но тут дела обернулись так, что оба тезки получили премию за разыскание картины. И у Вани Грязнова неожиданно образовались какие-то деньги. Да еще сделали инвестиции в дальнейшее обучение Вани в Златоусте его московская тетка и полковник Пуговошников.

До самого отъезда в Златоуст Ваня Грязнов был в Москве все время на связи с Координатором Фурсиком и даже не раз побывал у него дома. Можно, пожалуй, сказать, что они подружились. И Ваня глубоко проникся историей девятилетнего Масиха из пакистанского города Лахора, чей портрет висел у Фурсика над письменным столом. Мальчика, который когда-то сам выкупил себя из рабства — ткал ковры и накопил деньги на выкуп. А потом создал детский профсоюз и призывал весь мир не покупать лахорские ковры, сотканные руками детей-рабов.

А также с немалым интересом ознакомился Ваня со «Списком прочитанных книг», который Фурсик начал вести еще за год (!) до первого класса. В списке заметен был звериный уклон. Фурсик любил все живое. Не сравнить было объем прочитанного с Ваниным…

Первая страничка толстой тетрадки была такая:

1. С. Аксаков. Аленький цветочек.

2. Б. Житков. Про волка.

3. Э. Сетон-Томпсон. Королевская Аналостанка.

4. Э. Сетон-Томпсон. Вулли.

5. А. Чехов. Каштанка.

6. Д. Мамин-Сибиряк. Серая Шейка.

7. О. Генри. Вождь краснокожих.

8. Марк Твен. Приключения Тома Сойера.

9. Ю. Олеша. Три толстяка.

— Неужели все прочитал? Еще в первом классе? — с уважением спросил Ваня. — А где столько книжек-то взял?

— Да у меня же три старших сестры! — засмеялся Фурсик. — Все читательницы жуткие! Книг — полный дом. У нас не захочешь — начнешь читать. Я, конечно, еще гораздо больше потом, в первом классе прочел. Ну просто книжки очень интересные. Вот Сетон-Томпсон, например. Его на любой странице открой — и не оторвешься. Хочешь, проверим для интереса?

Фурсик взял книжку с полки почти не глядя — видно, все книжки всегда стояли у него на определенных местах.