Андрей Анисимов - Полет в бездну

Здание, возле которого они остановились, не имело никакой вывески или световой рекламы. Только дверные золоченые ручки говорили, что дом этот совсем не прост. Седой позвонил. Через секунду швейцар в красном с золотым шитьем камзоле возник на пороге. Швейцар оказался с секретом. Кроме камзола, на нем одежды не было. Длинные стройные ножки, торчащие из-под золотого шитья, принадлежали девице. Прелестница при виде Седого обворожительно улыбнулась. В холле Петрищев увидел настоящую охрану. Вооруженный мужчина огромного роста стоял, широко расставив ноги, и внимательно оглядывал вошедших.

Седой увлек Антона в глубь холла, миновав который они оказались в уютном маленьком зальчике с весьма необычным полом. Пол был сложен из зеркальных квадратов. Между квадратами имелись вставки матового стекла, через которые струился свет. Другого освещения в зале не применяли. За столиками, а их было всего шесть или семь, сидели мужчины в дорогих костюмах. Женщин в зале Антон не заметил.

– Куда мы пришли? – спросил Петрищев после того, как Седой, усевшись за свободный столик, указал ему на кресло рядом.

– Сейчас увидишь…

Официант в черном фраке выплыл из полумрака походкой манекенщицы. Когда лакей застыл возле их столика с блокнотом, Петрищев сделался красный как рак.

Официант также оказался девицей. Ее фрак, как и форма швейцара, состоял лишь из верхней части. Особенность же фрачного пиджака заключается в том, что его передняя часть заканчивается выше талии. Зато сзади имеются длинные фалды, которые при движении раскрываются. Поскольку, кроме фрака, на девушке не было другой одежды, понять смущение Петрищева нетрудно. Седой заказал бутылку шампанского, и фрачная дева растаяла в полумраке заведения. Антон поглазел по сторонам. Заиграла музыка, и на свободный пол в центре зала вышла танцовщица в вечернем платье. Сделав несколько танцевальных движений, она как бы случайно платье потеряла. Этот казус не произвел на танцующую никакого впечатления. Она так же свободно продолжала двигаться в кружевном белье розового цвета.

– Нравится? – спросил Петрищева Седой. – У этой кости не торчат. Но и стоит она раза в три дороже твоей продавщицы.

Антон не ответил. Он смотрел во все глаза, как артистка продолжает терять части туалета. Вскоре она оказалась голой, лишь маленький шнурок с золоченым листиком прикрывал низ живота. За столиками зааплодировали. Седой тоже несколько раз хлопнул в ладоши.

– Хочешь, познакомлю? – предложил он Петрищеву.

Девушка и вправду была хороша. Не ниже Томы, но без выпирающих ключиц. Шелковистая кожа красавицы была золотистой и гладкой. Она маняще поводила бедрами в такт музыке, и Антон не сумел обнаружить в ее фигуре ни одного изъяна. И принесли шампанского.

– Такая вполне сойдет в подружки богачу вроде тебя, – тихо сказал Седой и одним глотком осушил свой бокал. Петрищев тоже потянул немного шампанского, но закашлялся. Когда приступ кашля отступил, Антон обнаружил танцовщицу за их столиком.

– Познакомься, это Даша, – улыбнулся Седой, представляя гостью.

Нагота Даши уже не так смутила Антона, к особенностям заведения он начал привыкать. Танцовщица Даша с любопытством оглядела парня.

– Тир, ты привел малолетку? – откинувшись в кресле, спросила она у Седого.

– Нет. Это очень солидный молодой человек. Сегодня он распрощался со своей очередной подружкой и скучает. А красный потому, что подавился шампанским. Да, кстати, Антон, мы ведь не знакомы? Тир – мое настоящее имя.

– А почему твой друг оставил свою девушку? – спросила Даша.

– Она разочаровала Антона. Он считал, что у его пассии отменная фигура, а как разделась – оказались кости… – ответил Седой.

Официантка принесла и Даше шампанского.

– Ну, парень, давай за знакомство, – танцовщица прикоснулась своим бокалом к бокалу Петрищева. – Надеюсь, я тебя разочаровать не смогу. Ты уже все видел…

Антон покривился, но все же допил шампанское, и ему принесли еще. Внезапно в душе юноши зазвучал знакомый бодрый мотив, и все вокруг стало радостным и интересным. Но самое главное – рядом сидела Даша. Она показалась Антону неотразимой. Юноша выпил еще бокал. Ему принесли третий, он выпил и третий. Такого удивительного веселья Петрищев никогда раньше не испытывал.

– Пойдем потанцуем, – предложила девушка. Антон, пошатываясь, встал с места и, обняв партнершу за талию, улетел в мир грез и музыки. – А что ты мне подаришь? – спросила Даша, прижимаясь к Петрищеву.

– Все, что хочешь! – воскликнул Антон и расцвел дурацкой улыбкой.

– Я хочу шубу, – шепнула Даша.

– Значит, шубу, – согласился Антон.

– Я хочу шубу из белой норки. Это очень редкий и дорогой мех, – продолжала шептать Антону танцовщица, все больше к нему прижимаясь.

– А мне плевать! Хочешь из белой – будет из белой, – заверил Петрищев. – У меня денег полный шкаф.

– А еще я хочу колье, – сказала Даша так тихо, что Антон не услышал.

– Говори громче. Тут музыка, – посоветовал он.

– Я сказала, что хочу колье, – повторила Даша значительно громче и деловитее.

– Будет тебе колье, – согласился Антон.

– А еще я хочу… – Даша стала думать, что бы еще такое попросить. – А еще я хочу на Багамы.

– А что такое Багамы? – не понял Петрищев.

– Ты что, не знаешь? А Тир сказал, что ты солидный… – удивилась Даша.

– Мало ли чего Седой наплетет, – Антон старательно ставил ноги в такт музыке, опасаясь наступить на ножки Даши.

– Багамы – это острова. Там теплое море и шикарно… – объяснила девушка.

– А я могу интегрировать многочлен, – неожиданно сообщил Антон.

– Ты о сексе? – не поняла красотка.

Музыка внутри Петрищева мгновенно смолкла: «Опять дура», – подумал он и, тоскливо дотоптавшись до конца мелодии, посадил Дашу на место.

– Договорились? – поинтересовался Седой.

– Мне пора. Родители волнуются, – сказал Антон, вставая.

– А моя шуба? А мое колье? А Багамы? – заволновалась Даша.

– Тира проси, – буркнул Антон на ходу.

– Ты не расплатился за вечер, – остановил его Седой.

Антон полез за бумажником:

– Сколько?

Официантка подала Петрищеву счет. Он поглядел на бумажку. С числами у Антона было все в порядке, поэтому он быстро понял, что бокал шампанского тут стоит тысячу рублей. Восемь бокалов – восемь тысяч. Но под чертой, после слова «всего», значилось десять двести.

– А две двести за что? – спросил Антон.

– Двести за вход. Две – за программу, – ответила официантка, получила деньги и, обворожительно улыбнувшись, грациозно развернулась и поплыла по светящемуся полу. Под развевающимися фалдами ее фрака Петрищев успел разглядеть розовый прыщик.