Джон Гришэм - Активист. Теодор Бун расследует

Они поговорили о дебатах — Тео перечислил все до единого аргументы «Сентрал» и свои возражения, но через несколько минут мать почуяла неладное. Тео поражала острота ее интуиции. Если он пытался подшутить над мамой или с серьезным видом рассказать глупую хохму, у него ничего не получалось: миссис Бун с одного взгляда понимала, что у сына на уме.

— Что случилось? — спросила она.

— Ну, если коротко, то виолончелиста из твоего сына не получится, — ответил Тео и рассказал, почему музыкального кружка больше не будет. — Так обидно, — добавил он. — Мистер Сасстранк прекрасный учитель, обожает свое дело и, по-моему, нуждается в средствах.

— Тео, это ужасно…

— Мы говорили с миссис Глэдвелл. Оказывается, распоряжение о сокращении бюджета поступило из городского департамента образования. Преподаватели-консультанты, уборщица, персонал столовой. Все очень плохо, но директриса вынуждена подчиниться. Она предложила нам подать жалобу в школьный комитет, но если в бюджете денег нет, значит, их нет.

Миссис Бун развернулась на стуле к металлическому шкафу и начала что-то искать. Когда документы искал мистер Бун, он начинал рыться в стопках разрозненных бумаг, хаотично громоздившихся у него на столе. Дела в его кабинете лежали и под столом, и у стола, и верхние документы нередко соскальзывали на пол, да там и оставались. Кабинет миссис Бун был подчеркнуто современным и аккуратным, здесь все лежало на своих местах. Кабинет мистера Буна был старым, скрипучим и захламленным, однако Тео много раз убеждался, что отец способен отыскать нужный документ почти так же быстро, как и мать.

Миссис Бун повернулась на стуле, перелистывая какую-то папку.

— На прошлой неделе приходила молодая женщина по поводу развода. Очень печальный случай. Ей двадцать четыре, маленький ребенок и скоро будет еще один. Единственный кормилец семьи — ее муж, полицейский стажер. Они едва сводят концы с концами, развод им просто не по карману. Я посоветовала ей сходить к брачному консультанту и попытаться спасти семью. Вчера она позвонила — мужа сократили. Мэр приказал всем без исключения департаментам сократить бюджет на пять процентов. У нас в городе шестьдесят полицейских, значит, трое потеряют работу. Один из них муж моей клиентки.

— И что ей делать? — спросил Тео.

— Попытаться как-то продержаться, я не знаю. Очень печальный случай. Клиентка говорила, ей кажется, еще вчера она была в десятом классе и мечтала о колледже и карьере, а сейчас живет в постоянном страхе и не знает, что с ней будет завтра.

— Так она училась в колледже?

— Начала, но материальное пособие урезали.

— И здесь урезали! Мам, что происходит?

— В экономике бывают подъемы и спады. В хорошие времена люди зарабатывают и тратят больше, а значит, и город получает больше денег в виде налогов с продаж, имущественного налога, от…

— Я не совсем понимаю, что такое имущественный налог.

— Это очень просто. Вот мы с твоим отцом владеем этим зданием. Это недвижимость. Земля и строения относятся к недвижимому имуществу, тогда как автомобили, яхты, мотоциклы и грузовики — движимое имущество. Они тоже облагаются налогом, но вернемся к нашему зданию. Каждый год город его оценивает. Сейчас здание стоит четыреста тысяч долларов — гораздо больше, чем мы заплатили за него много лет назад. По результатам оценки город устанавливает ставку налога. В прошлом году ставка составила один процент, то есть мы заплатили четыре тысячи. То же самое и с нашим домом, правда, с жилья берут чуть меньше — мы платим около двух тысяч. Что касается личной собственности, у нас есть два автомобиля, за которые мы платим примерно тысячу долларов. Итого мы платим городу семь тысяч в год.

— И куда идут эти деньги?

— В основном на школы, но из налогов также оплачивается пожарная охрана, полицейский участок, больница, парки, зоны отдыха, уборка улиц, вывоз мусора и много чего еще.

— А у тебя есть какое-нибудь право голоса, куда направлять эти деньги?

Миссис Бун улыбнулась:

— Чисто номинальное. Мы избираем мэра и членов городского совета, теоретически они обязаны к нам прислушиваться. Но в жизни, получается, мы просто платим деньги и надеемся на лучшее.

— Вам неприятно платить налоги?

Снова улыбка в ответ на наивный вопрос.

— Тео, платить налоги никто не любит, но при этом все хотят хорошие школы, тренированных полицейских, квалифицированных пожарных, красивые парки, современное оборудование в больницах…

— Так ведь семь тысяч в год — это немало!

— Тео, семь тысяч долларов — это только городские налоги, а еще мы платим округу, штату и Дядюшке Сэму в Вашингтоне. Сейчас в экономике резкий спад, сокращения идут во всех государственных структурах, не только у нас в Страттенберге.

— Значит, дела везде плохи?

— Ну, мы видали и похуже. Есть ведь и менее защищенные группы населения, как учитель Сасстранк или моя молодая клиентка. Когда работы лишаются наши знакомые, проблема вдруг становится реальной.

— А экономический спад скажется на доходах нашего «Бун энд Бун»?

— Еще как, особенно на бизнесе твоего отца. Люди почти не покупают дома и ничего не строят, сделок с недвижимостью мало. Но об этом не стоит волноваться, мы это много раз проходили.

— Просто это как-то несправедливо.

— А никто и не говорит, что жизнь справедлива.

Зажужжал мобильный: пришло сообщение от Эльзы.

— Мне нужно ответить на звонок. Папа тебя ждет.

— Ладно, мам. Что на ужин?

Это была шутка. По средам Буны обычно заказывали еду в «Золотом драконе». Миссис Бун, при ее занятости, не хватало времени на готовку.

— Креветки в кисло-сладком соусе, — отозвалась она.

— Отлично. — И Тео с Судьей поднялись и вышли из кабинета.

В последний момент Тео отказался от кисло-сладких креветок в пользу хрустящей говядины, одного из любимых кушаний Судьи. Отец заехал в «Золотой дракон», и ровно в семь вечера Буны с деревянными подносами заняли места перед телевизором. Мистер Бун благословил трапезу стандартным «благодарим тебя, Господи», и все приступили к еде. Судья терпеливо ожидал у стула Тео, тоже готовый подзакусить.

Пульт от телевизора был у миссис Бун. Несколько месяцев назад после продолжительной дискуссии Буны пришли к соглашению о ротации: по средам пульт достается следующему члену семьи, а остальные не возражают. Отправив в рот несколько ложек и снова похвалив дебаты, миссис Бун наконец включила телевизор и принялась рассеянно просматривать каналы. Звук был выключен; тишину нарушало лишь чавканье Судьи, уписывавшего хрустящую говядину. Когда пульт доставался мистеру Буну или Тео, на экране сразу появлялся повтор «Перри Мейсона», но миссис Бун переключала каналы довольно равнодушно. Она мало смотрела телевизор и старалась держать и сына от него подальше.