Екатерина Вильмонт - Хитрый ход

И все-таки Маня, приняв независимый вид, направилась к соседнему подъезду и затаилась за стоящим возле него большим джипом. Но вот наконец она увидела Маргариту.

Та вышла одна и уже не торопилась. «Ну и пусть себе идет», – решила Маня. Она вдруг вспомнила, что у Наташи есть все-таки одна особая примета – родинка над верхней губой. Правда, отсюда ее не разглядишь, да и вообще… Нет, если бы Наташа решила сбежать отсюда, она бы уже сбежала, и скорее всего, вместе с Маргаритой. Вдвоем-то удобнее. По крайней мере сейчас Мане казалось, что вдвоем вообще все лучше делать, в том числе и следить за преступниками и их приспешниками. Конечно, странно, что такая преступница, как Наташа, которая мгновенно раскусила Леху, возможно, взорвала машину Витасика и Бог знает что еще сделала, полагается на такую неумеху, как Маргарита. До чего ж легко она купилась на Манины предостережения и мигом привела ее к преступнице. Счастье их, что это не милиционеры и не бандиты, а всего-навсего двенадцатилетняя девчонка. Правда, девчонка не простая, а, можно сказать, талантливая, но все-таки… С одной стороны, Маня гордилась собой, но с другой… Что делать-то теперь с этой гордостью? Конечно, будь она твердо уверена в том, что Наташа никуда отсюда не слиняет, она бы пошла прямиком к Гошке и сказала ему: «Мой любимый! Я для тебя узнала все!» Ну, положим, «мой любимый» она бы не сказала даже под угрозой смертной казни, но все остальное – запросто! Нет, пока надо помалкивать.

В таких рассуждениях Маня проторчала у соседнего подъезда больше, часа. Но никто, даже отдаленно напоминавший Наташу, из подъезда не вышел. Тогда Маня решилась. Она дождалась, когда к подъезду подошла женщина с сумкой, из которой торчали куриные лапы, и бросилась туда. Вместе с женщиной вошла в подъезд и решительно направилась к лифту. Женщина с курами поднялась на пятый этаж, а Маня, разумеется, на тринадцатый. И уткнулась в крашенную серой краской железную дверь, по обеим сторонам которой имелось по три звонка. «Ага, значит, тут шесть квартир», – сообразила Маня. Напротив железной двери располагалась стеклянная, двустворчатая, она вела к мусоропроводу, а за нею еще одна, на балкон. Маня вышла на балкон и поняла, что он служит переходом к лестнице. Из-за железной двери вдруг послышался громкий собачий лай. Маня тотчас же присела на корточки. Не нужно, чтобы кто-то ее тут видел. Но зато она отлично видела все, что происходит на площадке.

Железная дверь открылась, но, вопреки ожиданиям, собака не появилась, она продолжала лаять, видимо, у себя в квартире, а на площадку вышла молодая женщина в джинсах и красной футболке, с мешком мусора в руках. Маня сразу заметила родинку над верхней губой. Она! Девочка пригнулась низко-низко и, лишь услыхав, как повернулся замок в железной двери, позволила себе распрямиться. Никаких сомнений – это Наташа! Все! Надо уносить ноги! Маня сбежала по лестнице на двенадцатый этаж и вызвала лифт. Сердце у нее отчаянно билось. Как-никак она глядела в лицо матерой преступнице и при этом была совершенно одна. Но, похоже, Наташа никуда сбегать не собирается. И не слишком-то напугана. Иначе попросила бы Маргариту вынести мусор, чтобы лишний раз не выходить из квартиры.

Что ж, это к лучшему. И Маня сломя голову понеслась к метро, чрезвычайно довольная собой.

А вот у Гошки с Лехой и девчонок день не задался. С утра они напрасно три часа прождали Виталия Антоновича, но он так и не появился.

– Мы его наверняка упустили, – сокрушенно сказала Ксюша. – Проворонили, как последние идиоты.

– Я ж говорил – надо встать пораньше, – ворчал Леха.

– Но мы и так ни свет ни заря из дому вышли, – сказала Саша, – хорошо еще, что мама опять на съемки уехала, а то и вовсе бы не вырваться.

– Да вообще-то это все фигня, – заметил вдруг Гошка. – Какое наше собачье дело, чем, как и с кем занимается этот тип. В конце концов, пусть гуляет. Рано или поздно его поймают. Так не все ли нам равно – рано или поздно?

– Но мы же знаем, что он преступник! – ; воскликнула Ксюша.

– Ну и фиг с ним, а я замерз!

– Гошка, я тебя не узнаю! – закричала Ксюша.

– Я, может, сам себя не узнаю! Ну и что с того? Вы как хотите, а я иду домой.

Ксюша внимательно посмотрела на Гошку.

– Кажется, ты заболел. Саш, посмотри, у него, по-моему, температура.

– Да ничего подобного! – отмахнулся Гошка. – Просто мне все надоело.

Но Саша протянула руку и пощупала Гошкин лоб.

– Да, конечно, у тебя температура! Идемте, его надо уложить и дать аспирин.

– Гошка, у тебя есть аспирин? – поинтересовалась Ксюша.

– Наверное, есть, – вяло отозвался Гошка. Он даже не отреагировал на Сашино прикосновение. Ему и впрямь было худо.

Через двадцать минут он уже лежал на диване, накрытый пледом, и пил шипучий аспирин.

– Гоша, надо позвонить твоей маме, – сказала Саша не терпящим возражений тоном. – Если мы этого не сделаем, она рассердится.

– Не надо, – слабо запротестовал Гошка.

– Надо!

И Саша позвонила Юлии Александровне в мастерскую.

– Юлия Александровна? Здравствуйте, это Саша Малыгина говорит. Вы знаете, Гоша заболел, у него высокая температура. Мы дали ему аспирин. Я думаю, вам надо это знать.

– Сашенька, милая, спасибо! Ты побудешь с ним до моего возвращения?

– Ну конечно, но я тут не одна. Еще Ксюша и Леха…

– Я буду минут через сорок! – пообещала Юлия Александровна. – Сашенька, пожалуйста, сделай ему чашку чаю с лимоном, да побольше, и заставь выпить. Ему сейчас надо много пить.

– Хорошо, – сказала Саша и тут же отправилась на кухню.

Гошку так трясло, что он почти ничего не соображал.

– Ксюха, а ты тоже хочешь все бросить? – шепотом спросил Леха.

– Нет, конечно, – покачала головой Ксюша. – Гошка заболел, но мы-то здоровы.

В котором часу этот тип обычно вечером собаку выгуливает?

– Примерно в полдевятого, в девять. Но что толку следить, как он с собачкой таскается? Зряшное дело.

– Почему зряшное? А если он опять к автомату попрется?

– Вообще-то да.

Тут в комнату вернулась Саша с большой кружкой чаю.

– Гоша, пожалуйста, выпей, – попросила она.

Гошка открыл глаза. Над ним склонялась Саша, ласковая, заботливая, она что-то говорила, потом села на краешек дивана. И даже поднесла к его губам чайную ложку с чаем.

– Выпей, Гоша, выпей обязательно, твоя мама велела.

– Ну, Сашка, ты просто настоящая сестра милосердия! – засмеялась Ксюша.

– Чем ржать, помогли бы лучше, – потребовала Саша.

– Девки, а вы вообще-то подальше держитесь, заразиться недолго, – предостерег Леха.

– Эх ты, – презрительно скривила губы Саша, – Друг называется.

– Ну, дружба дружбой, а микробы врозь, – проворчал Леха. – Ему что, лучше будет, если мы все свалимся?