Владимир Сотников - Два с половиной сыщика

Что же это может означать? При чем здесь либерея?

И вдруг у Сани похолодели руки, и даже мурашки побежали по коже! Да ведь это… Ведь это и есть шифр! Непонятными буквами наверняка обозначены книги из библиотеки Грозного! А иначе почему таблица оказалась бы в директории «LIBER»? Слева, значит, зашифрованы названия книг. А вот справа… А справа записана стоимость каждой из них!

И все это может означать только одно…

– Ой, я боюсь! – снова донеслось с улицы. – Ой, Гера, лестница слишком маленькая, я боюсь!

– Да держись ты за ствол и сползай на верхнюю ступеньку! – орал в ответ Герка. – Вот дура, тут же всего полметра!

Саня торопливо вышел из программы, включил игру и выглянул в окно.

– Ну что там, Герка? – как можно спокойнее спросил он.

– Сам разбирайся со своей альпинисткой! – сердито отозвался Буздырин.

С сожалением глянув на компьютер, Саня вышел на улицу.

– А ну, слезай! – скомандовал он Анке. – И отправляйся домой. Что я, шефство над тобой взял?

Герка удивленно наблюдал, как Анка проворно спускается по лестнице.

– Ого, как она тебя слушается! – заметил он. – Как робот.

– Этот робот сейчас получит!

– За что? – Анка уже стояла на земле, отряхивала джинсы и прятала усмешку. – Вам хорошо, вы мальчишки, хоть к черту на рога полезете.

На всякий случай она все же отошла в сторонку, прижимая к себе «спасенного» Пушкина, и заныла:

– Я одна боюсь идти! Там соба-аки…

– Ну вот еще! – Саня продолжал разыгрывать досаду. – Не съедят тебя собаки. Да не хочу я с тобой уходить, только разыгрался.

Как ему хотелось уйти! Полученные сведения так и распирали его. Может, уже и Пашка появился в «Известиях». Если, конечно, не уехал в Москву.

Кажется, Анка по глазам угадала Санино желание.

– Тогда я тебя подожду, – заявила она. – Иди играй, а мы с Пушкиным здесь посидим. Если он, конечно, опять на дерево не залезет.

– Ладно, Геракл, – вздохнул Саня, – придется мне ее отвести. А то отвечай за нее потом… Я диск тебе оставлю, завтра зайду.

В отличие от хитрой Анки, Герка явно не умел читать по глазам. К тому же не терпелось ему засесть за компьютер, пусть даже игра и не из самых интересных. Герке – лишь бы время убить.

– Ну как, успел? Украл что-нибудь? – поинтересовалась Анка, когда они вышли на лесную дорогу.

– Ты в своем уме? – возмутился Саня. – За кого меня держишь? – Но, заметив разочарование на Анкином лице, он смягчился: – Ладно, раз ты так хорошо сработала, скажу. Эти люди – ну, которые в пансионате живут, – тоже клад ищут. Я нашел в их компьютере важную информацию. Правда, ничего такого особенного, – на всякий случай добавил он.

– Опять ничего особенного… – протянула Анка. – Зря, выходит, мы с Пушкиным на дереве сидели?

– Ничего не зря! – горячо уверил Саня. – Мы теперь точно знаем, что буздыринцы – наши конкуренты. Значит, за ними следить придется. Постоянно! И вот тут понадобится твоя помощь. Ты же говорила, что умеешь подсматривать и подслушивать?

– Шпионить всегда интересно, – кивнула Анка.

– Только предупреждаю: проговоришься кому-нибудь – избавимся от тебя безжалостно, как мафия.

– Вот еще! – Анка обиженно поджала губы и погладила сонного котенка. – Мы с Пушкиным и говорить-то не умеем. Правда, кисуля?

Проводив Анку до дачных ворот, Саня погрузился в раздумья.

Конечно, он радовался, что так ловко провел операцию. Будет чем похвастать перед Пашкой. Если, конечно, он не уехал в Москву.

Но догадка, пришедшая, когда Саня разглядывал таблицу, не давала ему покоя. Зашифрованные записи могли значить только одно: буздыринцы уже нашли библиотеку… Нашли, никому ничего не сказали и теперь втихаря прикидывают, сколько денег можно выручить за каждую книгу на каком-нибудь заграничном аукционе.

Ох, и разозлился бы Пашка, если б узнал, что думает о нем его лучший друг! Как раз в те минуты, когда Саня Чибисов предполагал, что Пашка уехал в Москву, тот героически отказывался от долгожданной поездки.

– Днем мы с матерью будем заняты на конференции, – говорил Пашкин отец Иван Кириллович. – А вот вечерами походим по театрам. И живую музыку тебе давно пора послушать. Летят, так сказать, за днями дни, а ты у нас растешь как трава, к культуре не приобщаешься.

«А что, бывает еще и мертвая музыка?» – хотел спросить Пашка.

Но на глупые вопросы не оставалось времени. Надо было побыстрее придумывать, почему он не может ехать в Москву.

– А Бармалея кто будет кормить? – скорбным голосом произнес Пашка. – А за хлебом тете Маше бегать? Она ж сама до магазина не дойдет!

– Это, конечно, хорошо, что ты тетю Машу вспомнил, – усмехнулся отец. – После Бармалея… Но, во-первых, в Москве мы будем всего неделю. А во-вторых, завтра Настя на каникулы приезжает. – Тут отец удивленно взглянул на Пашку поверх очков. – А что, ты не хочешь в Москву? Странно!

Пашка точно знал, что переубедить отца невозможно. Особенно когда он говорит «во-первых» и «во-вторых»… Это всегда означает одно: начинается такая канитель из правильных слов, что лучше отключить внутренний слух.

И Пашка отлично этому научился. Он смотрел на отца, вроде бы слушал, даже кивал – а слух у него отключался. Отцовские слова гудели в его голове, как музыка в стене соседского дома, когда Катька врубает на полную громкость свой новенький музыкальный центр.

Конечно, Пашка понимал, что отказ от поездки выглядит более чем странно. И он решил пойти на хитрость.

Как только в комнату вошла мать, Пашка вздохнул и с горечью произнес:

– Это что ж получается, вы меня совсем за собачонку держите?

У родителей даже рты раскрылись от изумления.

– Какую собачонку? – испуганно спросила мать. – Пашенька, да ты о чем?

– Вышла оказия – берете с собой в Москву. А не было бы случая, так и не слышать бы мне музыки. Ни живой, ни мертвой.

У Пашки аж голос зазвенел, так он проникся жалостью к себе, несчастному!

– Что ты хочешь этим сказать?

На щеках отца выступил слабый румянец. Ничего хорошего это не предвещало.

– Да ничего особенного… – Пашка немного сбавил тон. – Я же не против – ну, чтоб приобщаться. Но ведь как выходит? Вы – на совещании, а я, получается, целый день предоставлен сам себе? – Пашка специально подбирал «взрослые» слова. – У Насти в общежитии буду сидеть, как запертая собачонка? Вы же меня одного в город ни за что не выпустите!

Кажется, отец слегка смутился.

– И что ты предлагаешь? – спросил он почти виновато.

«Отлично!» – про себя обрадовался Пашка.

А вслух произнес:

– Я предлагаю посвятить театрам и всякой живой музыке отдельную поездку. Например, на зимние каникулы. Или даже на осенние. А что? Дело того стоит! Все ездят в Москву по делам, а мы ради культуры поедем.