Геннадий Шингарев - Мальчик на берегу океана

Название книги отсылает к известному высказыванию Ньютона: «Не знаю, за кого меня принимает мир, но себе самому я казался лишь мальчиком, который играл на морском берегу, забавляясь тем, что время от времени ему попадались редкий камешек или ракушка красивей других, между тем как великий океан Истины лежал весь закрытый передо мной».

Надпись над гробницей Ньютона в лондонском Вестминстерском соборе гласит: «Пусть поздравят себя смертные с тем, что некогда существовало такое и толикое украшение человеческого рода!»

В старинной школе английского городка Грáнтема на подоконнике перочинным ножом вырезано имя: Й. Ньютон . Буквы стерлись, их едва можно разобрать. Мальчик, который когда-то испортил подоконник, наверное, не думал, что через триста лет туристы из разных стран, взрослые и серьезные люди, будут приезжать сюда и разглядывать эту надпись. Должно быть, он проштрафился, и его оставили в классе после уроков. Ему было скучно… Этот мальчик не знал, что его имя станет известно каждому школьнику, что сто, двести, триста лет спустя люди будут не только восхищаться его гением, но вникать в каждую подробность его жизни, всматриваться в его портреты, ревниво оберегать каждую мелочь, напоминающую о нем.

Зададим себе вопрос: для чего нужна биография ученого — знаменитого физика, химика или математика? Зачем мы копаемся в личной жизни великого человека, перелистываем его письма, ловим всякое слово о нем, оброненное его современниками, родственниками, друзьями, врагами? Исаак Ньютон создал основы классической механики, открыл главные свойства света, изобрел математический анализ; он, как написано на его памятнике, «разумом почти божественным первый доказал движение планет, пути комет и приливы океанов». Но чтобы понять и оценить его открытия, вовсе не требуется знать досконально его жизнь. Чтобы выучить дифференциальное исчисление, не обязательно даже знать, кто вообще его открыл.

Один математик, живший во времена Ньютона, удивлялся тому, что создатель научной системы мира, этот полубог, которого изображали сидящим на облаках с циркулем в руке, ест, пьет и ходит по земле, как все остальные люди. Уже тогда многим казалось, что земная жизнь Ньютона не имеет отношения к его бессмертной славе. Не все ли равно, что он был за человек? Важно, что он сделал.

Кто так рассуждает, тому, конечно, незачем читать эту книжку. Не нужны ему и толстые, украшенные старинными гравюрами жизнеописания знаменитых людей, где каждая мелочь описывается, обсуждается, разглядывается, словно событие величайшей важности. Впрочем, не следует думать, что великие люди оставляют после себя подробный отчет о своей жизни. Дело обстоит как раз наоборот» Ученому некогда заниматься самим собой, он занят наукой. И чаще всего биографию такого человека приходится собирать по клочкам. По рассказам современников, подчас слишком кратким или противоречивым, по слухам, которые еще надо проверить, по отрывочным документам, если они вообще сохранились. Кто-то сказал, что труд историков и биографов похож на сказку о мертвой и живой воде. Вы видите как бы куски громадного разрубленного тела, раскиданные здесь и там, подбираете их, приставляете один к другому, и ворон приносит мертвую воду. Тело богатыря срастается. Перед вами он весь, распростертый на траве. Но он мертв.

Он мертв, потому что самое тщательное собирание документов, самое дотошное вычисление событий и дат — это еще не история человеческой жизни. Этого богатыря нужно спрыснуть живой водой, и тогда он разомкнет мертвые уста и заговорит. За внешними фактами надо угадать человека, того человека, который ходил по земле, ел и пил, как другие люди. Нужно представить себе, каким он был в жизни. Вот это и будет настоящая биография.

Это — трудиая, быть может, даже невыполнимая задача. Но надо постараться ее выполнить.

Однако я не ответил на вопрос, поставленный выше. О Ньютоне написаны горы книг. Для чего же снова и снова предпринимаются попытки оживить эту давно прошедшую жизнь? Как будто нам мало того, что он нам оставил, мало его открытий!

Да, мало. Мы хотим еще потолковать с ним самим. Вот вам и ответ. Жизненный путь ученого — это не просто придаток к тому, что он открыл, и биография Исаака Ньютона — не второстепенное дополнение к закону всемирного тяготения. Закон тяготения есть достояние науки, а если смотреть шире — часть того удивительного и многоцветного мира, в котором мы все живем и который называется человеческой культурой. Культуру создают люди, но и она в свою очередь воспитывает людей — они ее живое воплощение. И нам вовсе не безразлично, кто был тот мальчик, который вырезал свое имя на подоконнике грантемской школы, каким он стал, когда вырос, и как ему удалось «превзойти разумом род человеческий». Эти слова латинского поэта выбиты на подножье статуи Ньютона в Кембридже. Вообразите, что мраморная статуя ожила, открыла глаза, покашливая сошла с пьедестала. Человек в одежде XVII века, с узким лицом и длинными локонами устремил на вас проницательный взор. Не пугайтесь: он не станет вас экзаменовать по физике. Напротив, это вы будете задавать ему вопросы и узнаете, наконец, кто он такой и правда ли все, что о нем рассказывали.

В двух часах ходьбы от Грантема, в графстве Линкольн, на берегу реки расположена деревня Вулсторп— по- русски это название означает что-то вроде «Шерстяники». Шерсть — старинное богатство этих мест, да и всей Англии. Лорд-хранитель государственной печати сидел в парламенте на мешке с шерстью.

Над спуском к воде стоит двухэтажный каменный дом под черепичной крышей, с двумя высокими каминными трубами. Некогда на южной стене этого дома был выбит долотом круглый циферблат, тень от бруска показывала, который час. Вылезем из машины времени — мы прибыли с опозданием. Хозяина уже нет в живых. Но из труб вьется дымок. Над входом висит доска, на которой вырезаны стихи.

«Природа и законы Природы были скрыты во тьме. Бог рек: Да будет Ньютон! И воссиял свет».

Это двустишие сочинил в восемнадцатом веке поэт Александр Поуп. Оно намекает на ветхозаветную легенду о сотворении мира, только то, что в Библии совершает Бог, в стихах Поупа приписано Ньютону. Строчки эти не раз перекладывались на русский язык. Вот первый, несколько неуклюжий перевод, сделанный неизвестным стихотворцем в начале XIX века: