Алексей Дорохов - Про то, чего нет

Так владыки церкви заставили работать на себя великую силу искусства.

Самыми красивыми и величественными зданиями в городах были соборы и храмы, мечети и пагоды. Они возвышались даже над дворцами царей. Над любым селом поднималась к небу колокольня и блестел на солнце золоченый крест над куполом церкви. В самых живописных уголках природы красовались часовни, построенные на собранные с верующих деньги.

К сооружению молитвенных зданий церковники привлекали талантливых архитекторов. Внутри христианские и буддийские храмы расписывали картинами на религиозные темы лучшие художники.

Не нужно удивляться поэтому, что мы до сих пор храним в музеях картины на религиозные темы, прославляющие бога и святых, греческие и римские статуи, изображающие древних богов, и настоящие иконы, написанные, скажем, таким замечательным русским художником, как Андрей Рублев, так как все они в первую очередь гениальные произведения искусства, в которых художники того времени под видом богов и святых изображали своих современников.

Так же бережно мы охраняем прекрасные здания многих монастырей и церквей, в архитектуре которых отразился талант их строителей. Для нас эти церкви и монастыри не прибежище богов, а чудесные памятники народного творчества прошлых веков.

Церковные службы тоже обставлялись со всей возможной пышностью. Нарядные одежды священнослужителей, украшенные золототканой парчой у православных или бархатом и кружевами у католиков, таинственный полумрак или яркий свет тысяч свечей, протяжное пение хора, торжественные звуки органа — словом, все средства искусства, действующие на чувства и воображение человека, служители культа использовали так же умело, как пользуется ими в театре режиссер, ставящий спектакль.

Возьмем хотя бы празднование православного праздника пасхи, который приурочивался обязательно к воскресенью либо в конце апреля, либо в начале мая.

Подготовка к нему начиналась уже за неделю особыми вечерними службами, с особенными песнопениями хора и молитвами. И вот наступает «страстная пятница».

В церкви тихо и сумрачно. Мерцающие перед иконами лампады и свечи бросают колеблющиеся отблески на какое-то подобие длинного гроба, стоящего на возвышении посреди церкви. Гроб пуст, но поверх него лежит длинная «плащаница» — вышитое или нарисованное изображение снятого с креста Иисуса Христа. Склонившись над аналоем с открытым евангелием, дьякон монотонным голосом читает нараспев страницу за страницей те главы, в которых рассказывается о мучениях и смерти божьего сына. Порой из алтаря появляется священник в черной с серебром траурной одежде с горестными восклицаниями, на которые тихим, заунывным пением отвечает хор.

Весь субботний вечер продолжается последняя прощальная служба. Она заканчивается торжественным шествием прихожан с иконами, церковными знаменами-хоругвями, фонарями вокруг здания церкви. Вот все вернулись в церковь. Хор замолк. Священник скрылся в алтаре. Минутное затишье.

И вдруг все меняется. Ярко вспыхивают люстры — паникадила. Хор заливается торжествующими, ликующими гимнами. Распахиваются «царские врата» алтаря, и оттуда появляются священнослужители в сверкающих самоцветами и парчой праздничных ризах.

— Христос воскрес! — раздается троекратно громкое восклицание священника.

— Воистину воскрес! — отвечает ему толпа молящихся. А на колокольне радостным трезвоном разливаются все колокола…

Надо отдать должное, умеют служители церкви так оформлять свои обряды и праздники, что они волнуют и трогают простых малограмотных людей сильнее любого театрального представления, заменяют им и спектакль, и клубный вечер, и праздничное гулянье.

Даже самую скромную сельскую церковь обычно строили так, что дневной свет падал откуда-то сверху, из-под купола, и над головой бога словно сам собой возникал светящийся ореол. Воображение богобоязненных прихожан поражали иконы, нарисованные так хитро, что глаза святых смотрели в упор прямо на тебя, где бы ты ни стоял. А бывали и иконы с особым фокусом, написанные на узких ленточках, посмотришь справа — видишь бородатого бога-отца, слева — перед тобой лицо молодого Христа, прямо — изображение голубя, символизирующего бога — святого духа.

И простые люди тянулись в церковь из своих жалких и темных жилищ. Им казалось, что здесь, под церковными сводами, они переносятся в иной, таинственный и прекрасный мир.

Богатые и сильные всегда отлично понимали значение религии в закрепощении трудящихся. Они всячески поддерживали священнослужителей, не жалели денег на постройку храмов, мечетей, синагог, вводили суровые законы, по которым каждый человек обязан был подчиняться предписаниям религии, исполнять все обряды, регулярно посещать молитвенные дома.

Я родился еще до революции. И если бы мои родители, как только я появился на свет, не снесли бы меня в церковь и не окрестили, то ни в какую школу меня бы не приняли. Но я был «крещеный» и потому смог поступить в гимназию.

Каждое утро, перед началом занятий, мы, гимназисты, обязаны были собираться в актовом зале и, стоя навытяжку, слушать, как ученический хор поет молитву за молитвой. Но мало того, перед началом уроков в каждом классе дежурный должен был отбарабанить залпом специальную «молитву перед учением». Я еще и сегодня, через шестьдесят лет, помню ее слова.

Особым уроком у нас, как и во всех других средних и начальных учебных заведениях, был закон божий. В класс приходил не учитель, а толстый священник в лиловой шелковой рясе, с тяжелым позолоченным крестом на груди и заставлял нас зубрить наизусть «символ веры» и целые страницы из евангелия и других «божественных» книг. А тех, кто сбивался в ответе, он пребольно стукал по лбу своим массивным золотым крестом.

По воскресеньям мы должны были отстаивать длинную утреннюю обедню, в церкви, и классные надзиратели зорко следили, все ли ученики явились. Перед пасхой полагалось всю неделю ходить в церковь на вечерние службы, а затем исповедаться — рассказать священнику о всех своих грехах, и затем причаститься.

А не побываешь на исповеди, не сходишь к причастию — не переведут в следующий класс, а то и вовсе исключат из гимназии, да еще с «волчьим билетом». А с ним ни в какую другую гимназию тоже не примут.

Вот так без повиновения церкви человек не мог в те времена сделать ни шага от рождения и до смерти.

В 1913 году в России была проведена перепись населения. Записывали, кто где живет и чем занимается. И оказалось, что народ содержит за свой счет сотни тысяч божественных тунеядцев — епископов, священников, дьяконов, дьячков, псаломщиков. И хотя жили все они безбедно, царская казна подбрасывала им на разные церковные дела еще десятки миллионов рублей!