Анатолий Митяев - Книга будущих адмиралов

Советские моряки времён Великой Отечественной войны.

Сырве был взят на следующий день. На море гитлеровцы за пять дней потеряли потопленными 2 эсминца, 2 транспорта, 2 тральщика, 6 десантных барж, 5 сторожевых катеров. Около 40 вражеских кораблей и судов получили серьёзные повреждения, в том числе крейсеры «Лютцов» и «Адмирал Шеер».

Вот что говорят об освобождении Сырве западные историки В. Мельцер и Ю. Майстер. Первый в книге «Борьба за Моонзундские острова» напишет: «Все корабли немецкого военно-морского флота подвергались интенсивным атакам советской авиации, их потери составили 25 процентов общего числа». А второй подтверждает: «Высадка десантов на Балтийские острова и завершающие бои были проведены советскими войсками необычайно быстро, энергично, с подъёмом». Военных историков Запада к объективному слову о нас надо на вожжах тащить. И уж если они дают хорошую оценку действиям советских войск, то эти действия были не просто хорошие, а блестящие.

Моонзундский архипелаг снова наш. И мы на небольшое время покинем Балтику. Отправимся на Северный флот. Там война подходит к концу. Надо нам посмотреть последние победные события, ещё раз встретиться со знакомыми героями, узнать новых храбрецов.

Балтийских моряков и лётчиков мы оставляем в те дни, когда они наносят удары по вражеским судам, идущим из Данцига в Либаву – с боеприпасами, горючим и продовольствием для блокированных в Курляндии дивизий.

О действиях подводных лодок в этом районе мы уже говорили. А лётчики тоже молодцы. Пока мы находимся на Севере, они только на Либаву совершат восемь массированных налётов. Каждый раз будут налетать на врага три-четыре полка штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков. Лишь в порту они потопят 19 транспортов.

Война – на юге ли, на севере – везде война: опасности, лишения, чрезвычайное напряжение сил. И всё же север остаётся севером. Если тебе, читатель, доведётся рассматривать фотографии времён Великой Отечественной войны, обрати внимание на одежду моряков-черноморцев и моряков-северян. Первые – в кителях, даже в тельняшках, вторые – в бушлатах, в регланах. И летом за Полярным кругом погода холодная, ненастная, с ветрами, штормами, промозглыми туманами… Мы с тобой, дорогой друг, снова в этом суровом краю.

Мы оставили моряков адмирала Головко, когда они исполняли три главных дела: охраняли наши берега и наши морские дороги; проводили конвои союзников; топили вражеские транспорты, снабжавшие немецко-фашистские войска и доставлявшие никель из Петсамо. Три таких дела исполняют они и теперь.

Это, конечно, не значит, что всё обстоит по-прежнему, как в первые годы. И у нас, и у противника увеличилось число кораблей. Изменилось соотношение в численности самолётов, теперь самолётов у нас чуть ли не в три раза больше, чем у противника. Авиация Северного флота стала главной ударной силой. Она господствует в воздухе. А тот, кто господин воздуха, тот господин земли и моря.

В первом рассказе о Северном флоте упоминалось только об ущербе, причинённом вражескому флоту подводными лодками. Об уничтожении судов противника нашими самолётами вообще не говорилось. Теперь иное дело. Обратимся к цифрам, они помогут ощутить прекрасное состояние, которое называется «господство в воздухе».

В 1943 году подводные лодки на Севере потопили 45 транспортов, подводную лодку, эсминец, 7 тральщиков, 6 сторожевых кораблей, минный заградитель, 2 траулера – охотника за подводными лодками, 4 сторожевых мотобота и судно ледокольного типа. Лётчики превзошли подводников, но ненамного. Они пустили на дно 61 транспорт, 2 вспомогательных судна, 2 сторожевых корабля, тральщик, минный заградитель и сторожевой катер.

В 1944 году лётчики далеко обогнали подводников. Подводники потопили 20 транспортов, 2 миноносца, 7 тральщиков, 4 сторожевых корабля и 2 траулера-охотника. А лётчики – 93 транспортных судна, 80 кораблей и катеров!

Можем ли мы на основании этих цифр сказать, что подводники хуже, чем раньше, исполняли свою должность? Нет и нет. Цифры показывают только соотношение возможностей авиации и подводных лодок. А храбрыми в равной мере были те, кто воевал в воздухе, и те, кто под водой.

Цифры – великая вещь. Но у них и великий недостаток. Не показывают они, как нарастал их ряд, что делали, что чувствовали люди, изменявшие арифметику войны.

По-разному складывались на войне людские судьбы. Кто-то погибал в первом же бою. У кого-то война прошла ровно: бой, ранение, госпиталь и снова бой, ранение, госпиталь… Кого-то не задел ни один осколок, ни одна пуля… А кому-то доставались такие испытания, что с трудом верится: было ли такое?

Морской лётчик, командир эскадрильи С. Г. Курзенков возвращался из полёта над территорией противника. Истребитель, подбитый зенитками, горел. Стояла ночь. Самолёт в тёмном небе казался летящим факелом. Осколки снарядов задели и лётчика, он потерял много крови, но был уверен, что успеет сесть на своём аэродроме: до аэродрома оставалось недалеко. Большой опыт и мужество должны были помочь в тяжёлом положении. До этого случая Курзенков уже перенёс четыре ранения, больше 200 раз летал на боевые задания, сбил 12 фашистских самолётов.

Приблизившись к аэродрому, Курзенков по радио попросил включить прожекторы. И в эту же минуту взорвались бензобаки. Самолёт окутало пламя. Лётчик мгновенно отстегнул привязные ремни, чтобы выброситься с парашютом, но не хватило сил выбраться из кабины. Лётчик вспоминал впоследствии:

«Сгораю!» – с этой мыслью поймал я ручку управления и резко отклонил её к правому борту. Самолёт, ещё послушный рулям, перевернулся на спину. Оказавшись вниз головой, я толкнул ручку от себя и тут же силой инерции был выброшен из кабины. Отсчитав около сорока секунд и потеряв за это время около двух тысяч метров высоты, открыл парашют. Меня так встряхнуло, что ноги подлетели к лицу. С них сорвались унты. Слетела и левая рукавица. В мозгу успела пронестись лишь одна мысль: «Спасся!» Но тут же непередаваемый ужас заставил меня сжаться в комок. Парашют оборвался. Его силовые лямки, посечённые осколками зенитных снарядов, не выдержали рывка и лопнули. Ещё около тысячи метров я падал в полном сознании, ожидая страшного удара о камень сопок!»

Невероятно. Но Курзенков остался жить. После сложнейших операций он оправился от пятого ранения, вернулся в родной полк, стал его командиром – а полк-то был тот, которым до гибели командовал легендарный лётчик Сафонов, геройски погибший в суровых водах Заполярья 30 мая 1942 года.